Закончилось, конечно, так же как с Линор. Мы расцеловались бы более душевно, если бы знали друг о друге хоть что-то. Но, может быть, узнаем. Хотя «все эти формальности» осаживают и охлаждают с самого начала.
А на деле, я ведь очень хотел узнать ее. Но казалось, на это так мало шансов. Наши жизни пронеслись мимо друг друга. А то, что осталось — недостаточно и слишком поздно, до несправедливости. Но разве это относится не ко всему в жизни? Не упустить всего, уследить за всем невозможно. А если уследишь, это будет голая схема, ободранная более чем до костей. И самая долгая жизнь тут не поможет. Вечность все равно длиннее. И безразличнее — все в ней обесценится и не будет иметь никакого значения. Общий заряд вселенной равен нулю.
Мимо прошествовали дружные ряды попугаев. Хорошо, отлично… ясно, что не все тут были попугаями, а уж кто к этому относился серьезно — наверняка можно пересчитать по пальцам. Это субъективное восприятие, неправомерное, неоригинальное, далекое от откровений и интеллектуальности, попросту глупое. Но как невротическая реакция — ладно уж, сойдет. Ведь все равно именно это я и чувствовал, хотя знал, что это глупо.
И кончаться этот день не собирался. В космосе всегда ночь. Или — всегда день.
Все в тот же бесконечный день мы отправились на Леду — столичную планету Денебского королевства.
И в какой-то момент по дороге туда оказались наконец с матерью наедине, без посторонних. «Как давно мы не виделись». Мы практически никогда не виделись. «Наконец-то мы вместе» — все очень холодно и отстраненно. Впрочем, могло быть гораздо хуже. Могли быть сантименты. А это, наверное, и правда было то, что нужно. Пожалуй, отношения между нами могли считаться сугубо деловыми.
Комната — язык не поворачивался назвать ее каютой — была увешана серебристыми коврами и ярко освещена. На низеньком стеклянном столике стояла ажурная ваза с экзотическими фруктами, рядом мягко журчал небольшой фонтанчик.
— Ну… — проговорила мама, восседая в кресле с высокой спинкой. Мы все сидели в таких, но у наших спинки были чуть пониже. Ее медно-каштановые волосы были уложены короной под тонкой бриллиантовой диадемой. Глаза казались очень темными и, как ночные небеса, полными мерцающих звезд. — Добро пожаловать домой. Я представляю, как странно вы себя сейчас чувствуете. Но вы знаете, я не могла поступить иначе. Никто из нас сейчас не может быть в безопасности. Я беспокоилась не только о вас, но и о себе, и обо всем Денебе. Даже тут — о чем-то большем — об общем балансе сил во вселенной. Можно возразить, что это вечное затруднение. Но едва ли вы можете отрицать, что я ждала достаточно долго.
Пока мы не стали совсем другими людьми, едва ли предназначенными для того, что происходит.
— Пока, быть может, не стало поздно, и вы не стали совсем другими людьми, считающими, что вы не предназначены для того, что теперь происходит. Но есть надежда, что все как раз наоборот. Никто лучше вас не может быть к этому подготовлен. Вы совсем другие, не такие, какими выросли бы на Леде, вы видели очень многое и очень разное, несмотря на вашу молодость. И это хорошо, что вы другие. Денебу нужна «свежая кровь», нечто совершенно новое и здоровое. А если мы ошиблись, значит, звездные монархии исчерпали себя, и им пришло время кануть в прошлое. По крайней мере, этому королевству, этой династии. Если выйдет именно так, значит, так тому и быть.
— Получается, мы воюем со временем? — спросил я.
Мама улыбнулась. Жемчуг, которым было расшито ее платье, казался белее снега, и точно так же искрился. Нонсенс… При всем этом «снеге», она действительно ощущалась очень родной. Да почему бы и нет, если немногие во вселенной, кто мог бы желать нам добра и не мечтать уничтожить — это все-таки наши родители? Бывают, конечно, исключения, но лишь подтверждающие правило. Прямой опасности от нее не исходило. Она явно не желала нам «навредить», неважно, во что все это могло вылиться.
— Очень похоже на то, — ответила она слишком ровным голосом. Мягким, приятным, очень далеким от оптимизма.
Кажется, у нас оставались все шансы стать «королями зимы», как и было обещано давным-давно кое-какими покойными друидами.
И пусть можно сказать, что со временем мы воюем каждое мгновение, продираясь в будущее сквозь настоящее…
Все мы знаем, что тут есть кое-какие тонкости.
Ощущение огромного непреодолимого пространства. В котором безнадежно тонут слова, чувства, звуки, само время. Оно не остановилось. И не растворилось бесследно. Но всепоглощающий океан унес песчинки с яркого побережья в темные зыби. Окружил плотностью, тяжестью и глухотой. Цвета изумруда и ультрамарина.