— Чего?
— Доброе, — говорю, — утро! — Бодро так говорю. Понятно, что ситуация глупая. Но какие у меня варианты? Бабуля, видимо, не расслышала — или не поняла, или посчитала, что утро не такое уж доброе, но смотрю — двери закрывает.
— Стойте-стойте! — кричу.
— Да это ко мне… — Ну слава богу! Курыч нарисовался. В трусах.
Оделся он быстро. И слушал меня как-то вполуха. Как будто к нему каждый день в семь утра приходят и просят собаку поймать. Незнамо чью, если подумать…
— Пуфик… Он толстый?
— Нет!
— Почему тогда Пуфик?
— Давай лучше думать, где его искать! — говорю.
— Чего думать? Он на карьере. — Курыч говорит так уверенно, что и мне становится как-то спокойней. Но я всё-таки спрашиваю:
— А ты-то откуда знаешь?
— Да их туда как магнитом… Знаю и всё.
Чем это, скажете, может успокоить? А вот может, оказывается! Меня даже карьер перестал пугать. Вплоть до того мгновенья, как я его увидела. Или даже не так, — я не то чтобы испугалась, когда увидела, а как-то… обалдела.
Понимаете, это был какой-то… сюр, сюрреализм космический. Солнце поднималось незаметно, и в то же время страшно быстро, и было холодного розового цвета — пожалуй, даже сиреневого. И лучи от него шли какие-то сиреневые, чуть ли не голубые. И карьер, этот ледяной диск, был сиреневым. Сиреневым — и ото всего отдельным, как гигантская крышка над чем-то уж совсем неописуемо гигантским… А с краю «крышки» — какая-то штуковина, вся блестящая, — башенка, полусфера, что это вообще?!
— Штаб, — говорит Курыч. Он явно доволен, ему моя реакция нравится. Я замерла и так, замерев, смотрела.
— А почему…?
— Почему он блестит? Мы его сеткой обмотали. Такой, блестючей. У Веснухи её шесть метров было, мать с работы притащила…
— Ого…
— Пуфик, Пуфик! — позвал опять Курыч, а я уже и не звала. Мне почему-то казалось, что да, найдём мы этого Пуфика на этом карьере. Раз Курыч так сказал. Пообещал — найдём! Но я пошла быстрее — мне хотелось штаб рассмотреть. Сложная, наверно, штука!
Но штука оказалась вовсе не сложная. Не понадобились ни палки, ни линолеум, ни кирпичи даже, конструкция была, прямо скажем, элементарной. Металлическая башенка чуть выше моего роста — лазилка такая, наверняка в том же садике стояла когда-то. Как они её дотащили?! Тяжеленная!
— Ну да, тяжёлая, — подтверждает Курыч. — Но мы ж не с садика тащили, а от контейнера, тут не так и далеко…
И вокруг этой «лазилки» — сетка. Серебристая, — такие, наверно, от мух вешают, на даче где-нибудь.
— Юрта! — заключила я.
— Точно, — согласился Курыч. — Пуфик, Пуфик!.. В общем, он придёт. Надо ждать.
— Ну приехали. А почему ты думаешь, что он придёт?
— Говорю же — знаю… Пошли. — Курыч отогнул сетку и полез внутрь. И я полезла. Правда, спросила сначала:
— А… штаб этот на нас не рухнет?
Курыч только хмыкнул.
Мы сели на корточки и затихли. Курыч достал зажигалку и стал ею щёлкать. Иногда вырывалось высокое оранжевое пламя. И в какой-то момент… в какой-то момент мне стало казаться, что нам просто никуда и не надо. Что мы можем сидеть, и сидеть, и сидеть — здесь, внутри. Там, снаружи — какие-то странные цвета, вот этот «сюр», сиреневое, фиолетовое. Холодное и чужое. А здесь, внутри, — огонь, мы…
— Какой огонь… — сказала я, и Курыч стал щёлкать чаще.
— Ты, — говорю, — только пожар не устрой. А то так и сгорим в этом штабе. Сетка эта горит на «ура»…
— А-а, не хочется сгореть в штабе? — заулыбался Курыч с таким видом, как будто подловил меня на чём-то.
— Вот знаешь — нет! Огонь над головой, потом… вообще в голове! Не хватало…
— А что в голове должно быть? Вода?
— Всего поровну должно быть. Все стихии. Вода, воздух, огонь, земля. Всё должно быть уравновешено, всё хорошо — в меру.
Курыч опять заулыбался. Ну да, да, не мои это слова, не мои, это мама так говорит! Мне даже вдруг представилось, что я на эти полминутки в маму превратилась, а он это видит, видит так же, как я, — поэтому и улыбается!
— Слушай, а почему бомжи сетку не украли? — То-то же, сразу перестал улыбаться!
— Ну… Может, их вчера тут и не было…
— Значит, — говорю, — сегодня будут! И ничего от этого штаба не останется.
— Это… не важно. Останется. От всего что-то остаётся.
— Ну да. Ты это знаешь конечно же. Как то, что Пуфик сейчас появится!
— Да он там уже. Выгляни.
Я выглянула. Пуфик бродил по льду и нюхал его! Я как-то сразу занервничала и стала выбираться из нашей «штабной юрты», но Курыч сказал: