Ната смотрит на меня с удивлением. Но это… уважительное удивление, я вижу, что ей понравилось! Ещё буквально полминутки она сидит, удовлетворённо поджав губы, как будто боясь выронить из клюва что-то вкусненькое, а потом начинает быстренько собираться («Я же говорила, у меня совсем мало времени. Мне ещё к маме твоей забежать…»).
Ната ушла. Мама-папа не пришли, Пуфика нет (что-то вроде привычки таки успело образоваться!), и только я надумываю от души поскучать, как в дверь звонят. Кто? Веснуха! И так упорно, просто сумасшедшим каким-то образом!
Открываю. Вид делаю недовольный, такой, чтобы дураку было понятно, что «не кантовать». Но как же! Дураку-то, может, и понятно, но не Веснухе!
— Выходи, — говорит, глядя на свои сапоги. Такое впечатление, что она какому-нибудь из них, левому или правому, это говорит. И… горбатая какая-то, не пойму, что такое…
— Я болею, — говорю я.
— Что, сильно? — Тут она поднимает голову, и я вижу, что её длинный-предлинный шарф сегодня изнутри намотан. Под курткой. От этого и вид такой… гоблинский!
— Да, сильно. Сильно-пресильно. Всё, пока, — намереваюсь я закрыть дверь.
— У нас сетку украли… — зачем-то говорит она.
— Какую сетку?
— Со штаба… И штаб — тоже…
— Жалко.
— Да, жалко… Налим с отцом в деревню уехали, у них там бабка померла…
— Жалко! — выхожу я из себя. Она мне что, новости на хвосте принесла? Тоже мне, сорока. — Пока!
— Я не буду гулять, у Дарьки понос, а мамка спит, я домой сейчас пойду…
— Ну да, да. Иди! — говорю.
— Это Курыч хочет, чтобы ты вышла…
Я, не глядя на Веснуху, закрываю дверь. Включаю «Планету обезьян», где-то на её середине приходят: мама, папа и торт!
Оказывается, сегодня годовщина свадьбы.
— Почему не сказали? — надуваюсь я.
— Потому что — сколько можно говорить? — сияет мама. На пальце у неё какое-то интересное винтажное кольцо. — В прошлом году говорили, в позапрошлом, в позапозапрошлом… — перечисляет она, разгружая пакет. Шампанское, виноград, конфеты…
После бокала шампанского папа мне подмигивает:
— Ну что, кончилась твоя тупэмо-эпопея? Подонки off?
— Ты, — говорит мама, — лучше бы о хорошем!
— Котик хочет о компе? — хитро спрашивает папа. Я уши навострила, но виду не подаю. — Кто-то. Кому-то. Купит. Ноутбук.
— Когда? — не выдерживаю я.
— Ну, завтра, может быть…
— Давайте завтра. Суббота… — говорит мама, объедая зелёные цветочки с торта.
Звонок!
— Не будем открывать, — говорит мама.
— Не будем, — поддакивает папа. Тон у них лёгкий, шутливый, — как будто это игра, «вы звоните — а мы не откроем!». А я с каждой секундой всё больше уверена, что это опять Веснуха. Тот же сплошной ненормальный звонок! И с каждой секундой мне всё яснее, что открывать придётся, и придётся мне.
— Ладно, пойду… — говорю я.
— Они? Скажи им уже, что хватит сюда названивать, — пасмурнеет мама.
Веснуха. В халате и шлёпках. Вот уж не знала, что кто-то ещё халаты носит, я их только на старых фотках видела, дед фотографией увлекался, и у нас много таких фоток…
— Там это… — говорит она и замолкает.
— А что ЭТО? Может, НЛО прилетело? — про НЛО я не говорю, только думаю. Честно говоря, мне становится как-то… жалко Веснуху. Может быть, даже из-за халата. Ноги у неё тонкие и какие-то… зеленоватые (может, освещение такое? сумрачно, стены в подъезде тёмно- зелёные).
— Курыч на карьер ушёл. Он сказал, что будет ждать тебя…
— Да и пусть ждёт! — возмущаюсь я. — Я же сказала — я болею! У нас юбилей! Да я ещё уроки не узнавала!..
— Завтра суббота… — напоминает Веснуха. Смотрите-ка, сообразила! Где не надо…
— Не приходи больше, а? — взмаливаюсь я. — Мы торт едим, у нас вообще…
— Торт?
— Торт! — подтверждаю я. Просто я понимаю, что вот-вот раскисну, и пытаюсь быть потвёрже. — Торт. Но его уже мало. И сейчас его доедят без меня. Если ты ещё раз… — я не договариваю и хлопаю дверью.
— Вот-вот. Давай двери оторвём! — кричит мама из зала.
— Нет уж, двери отковыривать не будем, — не соглашается папа. — Тогда бесполезно будет ноутбук покупать — унесут!..
В полвосьмого Веснуха приходит снова. «Иди…» — вздыхает мама на очередной бессовестно длинный звонок. Мы уже это обсудили — открывать всё-таки лучше мне, ведь это мне надо учиться быть «вежливой, но холодной». Это мама так говорит: с теми, с кем ты не хочешь контактировать, ты должна быть вежливой, но холодной. И я пыталась. Ещё звонок — ещё попытка. А вот Веснуха, похоже, двигалась в противоположном направлении. Становилась всё более… горячей. Она даже не такая сонная стала — видимо, от волнения. По ней буквально какие-то волны пробегали, когда она пыталась объяснить, что Курыч останется на карьере до тех самых пор, пока я туда не пожалую.