— Он… неважно, дорогая. Не рассказывать же тебе о его похождениях. Ты что-то красненькая, хорошо себя чувствуешь? — он потрогал мою щёку. — Ох, горячая. Ты болеть начинаешь?
Красненькая я от злости, милый папочка.
— Да нет… душно просто было, поэтому окно открыла.
— Понятно. На самом деле, я поговорить хотел.
— Я что-то натворила?
— А я чего-то не знаю? — улыбнулся он. — Нет, я не о том.
Папа прошёл немного к углу и опустился в кресло. Под его весом оно скрипнуло и слегка отъехало назад. Видимо, он чуть придавил дядю Зейира, потому что раздалось тихое кряхтение.
— Ты слышала? — насторожился отец.
— Это я… утомилась за день, — соврала я, сев на второе кресло, у кровати. — О чём поговорим?
— О тебе. Видишь ли, я всё старался узнать, какая у нас степень родства. Получилось так, что ты совершенно точно либо моя дочь, либо Крейда, это наш с Зейиром младший брат. Скажи, как зовут твою маму?
— Наталия.
Папа подвис и моргнул.
— Наталия?
— Наталия.
— Но… так, стой, а папу? Ну, который тебя растил?
— Владимир.
— Нет… нет, неправильно, — бубнил он, взявшись за голову. — Тебе же девятнадцать, ты родилась зимой… ты же должна быть от меня… ничего не понимаю.
Я нервно сглотнула.
— Теория разрушилась?
— Тут что-то не сходится… что-то очень неправильно… я её помню, твою маму должны звать Маргарита… у неё были такие же волосы. И такое же милое лицо.
Я замялась.
— Я… я не твоя дочь, Дарон. Я не могу ей быть, раз у мамы другое имя. Нет, папа конечно не любил меня так, как сестру, потому что я на него вовсе не похожа, но…
— Нет, я твой папа, Соф. Я. Но я не понимаю… может, она сменила имя? Как выглядела твоя мама? Во сколько она тебя родила?
— Светловолосая и голубоглазая. В двадцать пять.
Тут у него аж руки опустились.
— Маргарите было двадцать… она была рыжей и очень женственной, как ты… Но как такое может… но ты так похожа на неё и на меня… не понимаю… я так надеялся, что это ошибка…
Я поджала губы.
— Я определённо не твоя.
— Нет… — Дарон взялся за лоб. — Нет…
Он поднял на меня глаза. Они поблёскивали, мужчина часто дышал, не моргая на меня таращась. Мне стало не по себе.
— Д… Дарон?
— Ты совсем как она, только помладше.
Он встал с кресла и пошёл ко мне. Взял за плечи, поглаживая по ним и неотрывно на меня смотря. Тааааааак.
— Т-ты чего так смотришь?
— София, боже, она так же произносила моё имя.
— Дарон, ты чего?!
Он рывком поднял меня с кресла, с меня аж пеньюар сполз, оставив плечи обнажёнными. Сердце бешено заколотилось в груди. Рафи, помоги мне!
— Софа… — я была готова к худшему. К тому, что сейчас он разденет меня и будет делать всё, что делал с Маргаритой, на которую я так похожа. А он обнял меня. Ласково и трепетно. И погладил по голове. — Софа, пожалуйста, не зови меня «Дарон». Зови как раньше, папой. Я всё равно отношусь к тебе как к дочери, дитя. К тому же, я всегда хотел дочку после сыновей. Ты чего так смотришь? Я тебя напугал?
Я сглотнула. Можно выдыхать. Чего я так испугалась? Тут совсем рядом Рафи, Верд, и Фейлн. Зейир вряд ли поможет, но если захочет присоединиться, парни и ему влепят. А Дарон… видимо, он любил эту Маргариту, раз говорит, что я на неё похожа, и чтобы звала его «папой».
— Нет, — соврала я, обняв его в ответ. — Папа.
— Да?
— Ты любил её?
Он опустил глаза и робко улыбнулся.
— Да. Мы познакомились на моей свадьбе. Родители нашли мне жену и заставили жениться. И там была она. Служанка, бастард без магии с Земли. Я забрал её у лорда, которому она служила. Когда родился Верд, через пару месяцев она узнала, что ждёт ребёнка. Не смотри так. Да, я изменил жене. Я не любил её, но я любил моих детей. У неё, я полагаю, такое же рассуждение. Я думал, Маргарита разродится здесь, в замке, и я оставлю моего бастарда и её при себе. Но нет. Тогда часто вспыхивали бунты, я упросил Пирса отправить Маргариту на Землю, чтобы она родила там, а я разобрался с проблемами. Через год я узнал, что она умерла родами. И что наш ребёнок пропал. — он поник. Тяжело вздохнул. — Ещё через два года я всё-таки попробовал наладить отношения с Лилар. И появился Фейлн. Но все два года я был безутешен. Я искал своего бастарда, я надеялся, и всё тщетно. Мне только удалось узнать, что Маргарита родила мне девочку.
Я сглотнула комок в глотке. Как всё грустно. Дарон посмотрел мне в лицо.
— У тебя такой же взгляд. Печальный и задумчивый. И щёчки… у неё тоже были милые румяные щёчки.
— Блин, грустно всё, — пробубнила я, опустив голову.
— Что было, то было. Девятнадцать лет прошло. Однако я заболтался. У тебя глазки слипаются, ребёнок, — улыбнулся папа, чмокнув меня в лоб. — Ложись спать.
— Да… пап, ещё один вопрос.
— Я тебя слушаю.
— Я всё же не твоя… и мою маму зовут по-другому… ты меня не выгонишь?
— Ну конечно нет. Я вовсе не жестокий человек, который выгоняет из дома совсем ещё юную девушку.
И тут раздался чих, от которого дёрнулась штора. Папенька с ошалевшим видом уставился на сына.
— Фейлн?!
— Привет, папа, — нервно улыбнулся он.
— Попался! — рявкнул Зейир, выскакивая из-за кресла.
— Простите, дядя Зейир, я правда ненарочно!
— Ты-то здесь откуда?! — опешил отец.
— Отстань, я прибью его!
Фейлн хотел перепрыгнуть через мою кровать и свалить, но запнулся и рухнул прямо на Верда, который со вскриком вылез из-под одеяла, спихивая брата.
— Верд? — потерянно изумился младшенький и дядя.
— Верд, — буркнул Верд.
— Верд! — прикрикнул лорд Дарон Флейм. — Ты-то что забыл в кровати сестры?!
— От тебя прятался! Фейлн, пошёл вон, ты мне ребро сломал своей тушей!
— Моя туша вдвое легче твоей.
— Не льсти себе. Все мы знаем, что это не так.
— Фейлн, я сказал, подошёл сюда, — рычал Зейир.
— Молчать!!! — рявкнул папа. Все уставились на него. — Сию секунду пошли вон из спальни моей дочери!
— Не твоей, — ухмыльнулся Зейир.
Папа молча взял его за шиворот и вытолкнул в коридор. Парни тоже пошли к выходу, а Верда он схватил за ухо и поволок за собой.
— Ай! Больно-больно-больно, отпусти!
— Доброй ночи, Софочка, — улыбнулся папа и захлопнул дверь, а из коридора раздались оры, вопли, и мольбы о пощаде.
Я выдохнула. Стоп… Рафи! На всякий случай я заперлась, дабы никто уже не вломился, и открыла шкаф. Там сидел Рафаил с видом преисполнения в собственном сознании.
— Ты как? — спросила я.
— Напомни пожалуйста, чтобы я больше никогда не прятался у тебя первым.
— Почему?
— Слишком много мыслей и паники посетили мою бедную головушку.
Я усмехнулась и уселась к нему.
— Зато теперь мы знаем, что я дальний-предальний бастард.
— Мне не даёт покоя твоё сходство с лордом и этой Маргаритой.
— Рафи. Это всё не наши проблемы. Наша проблема заключается в другом.
— В чём?
— Уже десять вечера, а мне приспичило поесть. Надо этот вопрос урегулировать.
У него вырвался смешок. Рафи обнял меня, поцеловал, и вынул из-за пазухи маленькую коробочку с печеньем.
— Только оно, наверное, немного подтаяло, пока я забыл, что хотел его тебе отдать.
— Ничего, я не привередлива, — улыбнулась я, достав и укусив подтаявшую шоколадную печеньку. — Вкусно!
— Сам готовил.
— Мой любимый пекарь. Пекарь-лекарь.
Он прыснул.
— Это плохо звучит.
— Зато честно.
И вот так мы с ним и сидели в шкафу, уплетая печеньки на ночь глядя. В этом же шкафу мы и заснули, обнимая друг дружку, ёрзая, и бубня: «я съем тебя, моя печенька».
====== Бастард и щенок ======
Прошло несколько недель. Я уверенно овладела магией огня, но вот остальные её виды давались тяжело. Я уже могла призывать оружие, создавать мощные порывы ветра, управлять холодом и даже немного льдом, и ещё я научилась выращивать растения, чьими корнями почти всегда защищалась от выпадов Джеспера. Сегодня было пасмурно, я плохо спала из-за оглушительных раскатов грома ночью, потому весь день была сонная. Есть не хотелось, папенька уж решил, что я совсем простыла, но сенсей неумолимо тащил меня учиться. Как я у него узнала, на всём Ксентароне сейчас от силы сто одарённых. Они занимают почитаемые посты при королевских дворах. Не все, но очень многие. Было несколько таких, кто отрёкся от мирской жизни и ушёл в монастырь, другие же вовсе поселились жить в лесу, в гармонии с природой. Но почему-то я ничего не слышала об их семьях. А одарённым можно влюбляться вообще? У них есть мамы, папы? Впрочем, наверное, они хранят это втайне. Чтобы в случае чего, было нечем им угрожать.