— Всё? — спрашиваю Франжье.
— Всё, — отвечает. — Уж я с ней найду общий язык. Мой клиент будет доволен.
И я уезжаю.
А потом узнаю, что главный свидетель обвинения на процессе, в котором участвовал Франжье, неожиданно отказался от всех своих показаний и подзащитного нашего шефа оправдали за недостатком улик.
Ну, оправдали так оправдали, ничего особенного — мой шеф удачливый, он и не такие процессы выигрывал.
Только вот как-то случайно попалась мне на глаза газета с материалами, посвящёнными тому процессу (в своё время о нём много писали). На одной из бесчисленных газетных фотографий изображён главный свидетель обвинения, тот самый, что так внезапно и необъяснимо отказался от всех своих показаний. Фоторепортёр снял его на пороге его дома вместе с женой. Я сразу узнал и дом и жену. Только на фото она без фартука и резиновых перчаток, а в шляпке и меховом жакете. Но я-то её сразу узнал. Всё ясно. Я б на его месте тоже отказался от показаний. Жена как-никак… Какая всё же свинья мой дорогой шеф. Мог бы посоветовать мне хоть тёмные очки надеть. И тут я вспоминаю, что он таки посоветовал мне это. Только я пренебрёг его советом.
Эх, если б я так поступал со всеми другими его советами… Почему мы все так крепки задним умом, а? Почему, я вас спрашиваю.
Впрочем, разве все честные, порядочные, законопослушные и благополучные поймут меня? Как же! Дурак, скажут, сам виноват. И будут правы.
Однако вернёмся к нашим баранам (как говорят французы), то есть опять же ко мне (извините за неважный каламбур). Значит, мы с Гудрун аккуратно работали в процветающей адвокатской конторе «Франжье и сын», ходили на лекции, участвовали в студенческих демонстрациях и митингах.
Мне показалось, что студенты стали в то время более агрессивными, какими-то нервными, что ли. Не все, конечно, но многие. Может, потому, что больше употребляли героин, ЛСД, марихуану и другие наркотики, а может, потому, что в студенческих газетках стало появляться всё больше призывов к применению «контрнасилия». В одной из них некая журналистка по имени Рика, довольно знаменитая, по крайней мере, я её часто читал, та, что призывала считать полицейских мишенями, так и писала: «На своём долгом и горьком опыте студенты познали наконец, что ничего не достигнут, если будут спокойными и корректными, и что надо быть шумными и беспощадными».
Она ещё не то писала, эта журналистка. Я представлял её себе вроде Зебры — этакой истеричной Эгерией с ножом в зубах и автоматом в руках.
А потому был немало удивлён, когда к нам в гости явился сам господин Франжье с дамой, которую представил как свою невесту, назвав Рикой. Может быть, это другая Рика, подумал я, но оказалась та самая. И оказалась совсем другой, чем я представлял.
Одета, правда, вроде моей Гудрун, но вся в бриллиантах. И вообще видно — интеллектуалка! Весёлая, симпатичная, она мне сразу понравилась. Шефу она, конечно, не невеста, но ровня. Он к ней относился с подчёркнутым уважением.
Посидели, поболтали. Вдруг заваливается Зебра, как всегда, взлохмаченная, словно кошка, которую окунули в ванну и вынули для просушки.
Шеф сообщил, что предстоит «операция». Вот тут я и поинтересовался — какая же?
— Скажи, — спрашивает меня Рика, — когда ты приходишь в магазин, тебя не возмущает изобилие вещей? Ну, которые тебя там окружают? И которые ты не можешь купить?
— Я по магазинам не хожу, — говорю.
— А меня возмущает! — сразу, конечно, подключается моя Гудрун. — И магазин — это лишь символ. Таково всё наше общество потребления!
— Правильно, — подхватывает Рика. — Изобилие мещанских вещей и мещанских идей. Народ приобрести эти вещи не может — за них надо платить. А идеи бесплатны. Сколько можно терпеть всё это!
— Надо жечь и уничтожать оружие господствующего класса. И это магазинное изобилие — тоже оружие.
— Оно недостойно нашего времени…
И пошли, и поехали! Мы с Франжье молчим. Зебра тоже. Жует жвачку. В такие минуты она действительно похожа на лошадь. Вернее, на корову. Но это бодливая корова, и рогов у неё бог, вопреки пословице, не отнял.
Короче говоря, выясняется, что «Армия справедливости» решила провести «операцию» по поджогу одного из крупнейших в городе магазинов «Два квартала», и поручено это нам — мне, Гудрун и Зебре. А штабное, так сказать, руководство (с почтительного расстояния) осуществляют Франжье и Рика. И вот они пришли посоветоваться.