После всего нашёл её в нашем обычном ресторанчике «Свидание гладиаторов» (в тот вечер более подходящего названия и не придумаешь). Сидит одна, глаза стеклянные, пьёт пиво. Подхожу. Спрашиваю:
— Ты куда делась?
— Убежала. Если б они меня прихватили, убили бы.
— Почему? Просидела б ночь в участке, и выпустили бы…
— Как же, — смеётся (весело так смеётся!), — кишки они б мне выпустили. Они, знаешь, как друг за друга… Не дай бог бедняжку полицейского обидеть. Убьют.
— А ты что, обидела?
— Обидела, обидела, — опять смеётся, вдруг смех обрывает и так смотрит, что у меня мороз по коже. — Не пожалела кислоты, весь пузырёк на него выплеснула. Ох и заорал он, чуть не оглушил.
— Ки-сло-ты? — заикаюсь. — Как кислоты?
— Да так, — отвечает. — Синильной. Не беспокойся, неразбавленной. Словом, сам понимаешь — после этого мне там оставаться было нельзя, противопоказано. Вот видишь, удалось смыться. Пью пиво — нервы успокаиваю. А то у меня в ушах до сих пор его крик стоит.
Может, свои нервы она и успокоила, но у меня после её рассказа они явно зашалили. Ничего себе, кислотой! Полицейского! Брр!
Я вот вам рассказал, что за народ наши студенты, но есть среди них ещё одна категория. Мы их зовём «счастливчиками». Ну, например, Габриель. Хороший парень, мы с ним вроде бы дружили даже. Что сказать про него? Отец его коллекционер — собирает шахты, домны, сталелитейные заводы, железными дорогами тоже не брезгует. Чтоб Габриелю позвонить, надо затратить два часа — неизвестно, в каком из своих бесчисленных домов, вилл, замков он находится.
Машины он меняет чаще, чем я женщин. Но со мной и некоторыми другими ребятами он на короткой ноге. Почему?
Я вспоминаю один разговор, который был у меня с Эстебаном по этому поводу.
— Видишь ли, — говорил он, — студенчество — это особый социальный слой. Проходящий, что ли. Ну, как бы тебе объяснить? Понимаешь, у студентов разное прошлое, разное будущее, но общее настоящее. Не целиком, конечно, но во многом. Вот ты был бездомным сиротой, я — сыном потомственного рабочего, твоя Гудрун, эта лошадь (ведь никогда не упустит случая пройтись на её счёт, свинья), — дочь священника, Габриель — сын миллионера. Это в прошлом. Теперь же мы все студенты. Конечно, у тебя велосипед, у меня мотоцикл, у Габриеля «мерседес». Но всё же одни аудитории, стадион, библиотеки, одни профессора, лекции, мы постоянно общаемся. Никто не может сказать, что он главней. А что впереди? А впереди — Габриель сядет в кресло какого-нибудь президента — генерального директора, или советника юстиции, или главы адвокатской конторы, я (с дипломом) буду обивать пороги биржи труда, ты со своим каратэ (и дипломом) наймёшься телохранителем к какому-нибудь Габриелю, твоя лошадь стать куртизанкой, конечно, не сможет с её-то мордой, но официанткой (с дипломом) её, пожалуй, возьмут в третьеразрядную студенческую столовую. Вот так и получается, что в нашем обществе уже с рождения и, как правило, всю жизнь каждый стоит на положенной ему ступеньке социальной лестницы, и только в период студенчества все толпятся на одной лестничной площадке.
— И как быть? — спрашиваю.
— А изменить всё это к чёртовой матери. Изменить социальный строй.
— Революция?
— Можно и революцию. Но необязательно. Есть другие пути. Народ сам разберётся. Наше дело помочь разобраться.
— Да у нас в университете сколько студентов, столько советчиков — и все знают, как изменить жизнь. В футболе тоже так — сидят на трибуне сто тысяч человек, и все сто тысяч знают, как забить гол, только форвард, шляпа, не знает.
— Да нет, — морщится Эстебан, — мало знать, надо уметь, мало уметь, надо решиться.
— А вы, коммунисты, знаете?
— Мы знаем, — отвечает твёрдо. — Посмотри на карту. И не обращай внимания на всех этих кретинов — они ж ничего не понимают, только болтают все эти неонацисты, фашисты, расисты. Они только кричат, что нужны равноправие, свобода и тому подобное. Их устраивает всё как есть. Так что не в лозунгах дело, а в деле. Ладно, ещё поймёшь когда-нибудь.
«Действительно, — подумал я тогда, — сейчас мы с Габриелем в одной аудитории сидим, в одном зале тренируемся, а кончим университет, что будет? Он-то себе место найдёт, найду ли я? Вот в чём вопрос».
Интересно, что думает по этому поводу Гудрун. Последнее время мы виделись всё чаще.
Как-то утром, когда я уходил от неё, она меня задержала.