Вот такие мучили меня тогда сомнения. И немало прошло времени и случилось событий, пока получил ответ на все вопросы.
Интересно и другое. Раньше по всем своим делам, даже самым неприглядным (а их у меня хватало, скрывать не буду), я советовался с Эстебаном. Очень умный он парень. Быстрый у него ум, чёткий, как ЭВМ, — вкладываешь вопрос и тут же получаешь точный ответ. И всегда правильный, хоть спорили мы с ним немало.
А вот когда появилась Гудрун, я перестал с ним советоваться. Уж не знаю почему. Может быть, потому, что они не любили друг друга (а точнее, терпеть не могли)? Может быть, когда возникло у меня к ней настоящее чувство, я застеснялся вдруг Эстебана?
Да нет. Нет, конечно. Теперь-то уж могу признаться — дело в том, что Эстебан по-прежнему был всегда прав, только теперь меня это не устраивало. Теперь я хотел, чтоб права была Гудрун. Я слушал её и соглашался с ней, а мысль о том, что прав-то Эстебан, загонялась в самую глубину, куда-нибудь в пятку, наверное, и там подрагивала, как заячий хвостик.
Нехорошо, конечно, но что ж поделаешь, раз так?
И поверьте, дорого мне моя глупость обошлась, так дорого, что не расплатиться.
Удивительно всё-таки люди устроены: всё считают, прикидывают, что на свете самое дорогое. Могу поделиться своим открытием, и притом бесплатно: ничего нет дороже глупости. Во сколько она людям обходится, ни с чем не сравнить!
Верьте мне — уж кто-кто, а я знаю это совершенно точно.
В городе в те дни стояла ужасная погода, казалось бы, весна, почки распускаются, небеса должны голубеть, а вместо этого льёт как из ведра, и не поймёшь, то ли дождь, то ли снег, ветер промозглый дует вовсю. Слякоть на улицах, машины только и норовят грязью обдать (будто без этого мало мы друг друга грязью поливаем).
Ну как мне совместить их — Гудрун и Эстебана, самых мне близких людей? Придётся раздвоиться. В конце концов, ни о какой ревности здесь не может быть и речи. Надо просто найти линии поведения — с Гудрун одна, с Эстебаном другая. И не путать. Ни в коем случае не путать.
Вот такая у меня была тогда забота.
Глава II
Переменчивая погода
Над городом мотались тучи. Или облака. Не поймёшь. Тучи ведь обычно тёмные, а облака светлые. А тут всё вперемежку. Чистое голубое ранним утром небо к полудню превращалось в подобие пухлой плотной белой ваты. Потом сквозь неё просачивались какие-то тёмные, серые, чёрные клочья. И наконец, начинался дождь, но не обычный весенний дождь — быстрый, чистый, стремительный и короткий, а самый настоящий осенний — нудный, прочный, бесконечный.
Прохожие поднимали воротники плащей и курток, раскрывали зонты, хмуря брови, впивались взглядами в лужи, словно опытные лоцманы, намечая маршрут в этом разлившемся по улицам и площадям океане.
И всё же весна есть весна. Пришло тепло, лужайки покрылись зеленью, зазеленели и деревья.
А главное, конечно, весна властно сказывалась на настроении.
У молодёжи особенно. У студентов.
Хотелось взлететь на крыльях. И не сидеть в библиотеках. Хотелось любить и быть любимым. И не заниматься опытами в вонючей химической лаборатории. Хотелось быть сильным, знаменитым, властным — словом, самоутвердиться. А не мыть посуду в студенческой столовой, чтобы заработать кое-что для этого самоутверждения.
Кроме того, весна оказывает, как и каждая смена сезона, самое разное и часто неожиданное воздействие на человеческий организм, точнее, на психику.
Так, по крайней мере, утверждают врачи. Хотя и не единогласно. Одних весной тянет ко сну, другие, наоборот, готовы ночь напролёт в состоянии великого возбуждения метаться по пустынным улицам и паркам, уподобляясь мартовским котам. Те вяло реагируют на любое лихо, эти сами готовы всех резать и жечь…
Словом, хлопот с этой весной не оберёшься.
И все, кому положено, об этом знают. И если не дураки, соответственно готовятся.
Например, комиссар полиции VI округа, где расположен университет.
Уж кто-кто, а он-то знает, что такое весна, да ещё для студентов. Ого-го, чего ему это стоит каждый год — двух-трёх лет жизни! Вообще полицейским, имеющим дело со студентами, надо считать год службы за два и платить премию за вредность. А уж весной…
Удивительная эта молодёжь. Ей всё время что-то надо.
Вот в его, комиссара, юные годы студенты вели себя иначе. Ходили на лекции, в библиотеки, на стадионы. По воскресеньям — на вечеринки, на танцы.
Ну дрались, конечно. Из-за девчонок, под пьяную руку. Но чтоб выходить толпами на демонстрации или убивать, всё время против чего-нибудь протестовать! Такого и в голову никому не приходило.