– Хэт, милая моя, я сделала все возможное, но у меня не было сил сопротивляться. И потом, я не вижу причины отказать твоей матери и Пенни в вечеринке с сюрпризом. Что же касается священнослужительницы, то почему бы этой старой корове не зайти к нам и не выпить? Ты только посмотри на нее. Уверена, что ее очень нечасто приглашают в такие компании. С ее прической, по-моему, и вообще лучше никуда не приглашать. Почему так получается, что все священнослужительницы носят ужасную короткую стрижку? Кажется, архиепископ Кентерберийский не запрещал женской части духовенства посещать приличные парикмахерские? А юбка! Ее юбке вообще нет оправдания!
И в заключение своей пышной тирады она закатила глаза.
Присцилла пошла прочь, а Хэт, преисполненная отчаяния и восхищения, смотрела ей вслед. Несмотря на свои годы, Присцилла оставалась такой же безупречно стильной, какой была в молодости. На ней было черное вечернее платье из тонкой шерсти, которое она носила много лет, и, хотя, как всегда, она ходила дома босиком, выглядела она невероятно элегантно. Присциллу невозможно было представить одетой старомодно. Призвав на помощь всю свою смелость, Хэт бросила еще один взгляд на священнослужительницу, которая улыбнулась и бодро ей махнула, пребывая в счастливом неведении относительно того, какое презрение вызвали у хозяйки дома ее наряд и прическа. Хэт жестом дала понять, что сейчас к ней подойдет, хотя разговаривать ей совсем не хотелось. Она посмотрела на юбку, вызвавшую презрение Присциллы. Юбка, широкая, в сборку, темно-коричневого цвета, самой нелестной длины, прилипла к ноге между лодыжкой и коленом. Присцилла, как всегда, права, подумала Хэт. Если человек посвятил свою жизнь Богу, это вовсе не значит, что он должен плохо одеваться. Хэт, впрочем, не собиралась тратить время на то, чтобы размышлять о преступлениях священнослужительницы против моды. Это заботило ее меньше всего.
– Здравствуйте… рада вас видеть, – смело произнесла Хэт, подходя к женщине, которая через неделю собиралась связать ее узами брака с Джимми.
– Очень рада, что вы меня пригласили. Я мало где бываю.
Хэт простонала про себя. Присцилла, что для нее характерно, и на этот раз оказалась права.
– Спасибо, что пришли, – вставила Маргарет.
– Это вам спасибо, что пригласили, – рассмеявшись, ответила священнослужительница.
Боже мой, да сколько же будет продолжаться этот обмен любезностями, подумала Хэт.
– Подагра отпустила вашего жениха? Я все беспокоилась, успеет ли он встать на ноги к великому дню.
Черт, черт, черт, сказала про себя Хэт. Налгав налево, направо и по центру, она устроила вокруг себя минное поле, да еще и разным людям лгала самое разное.
– Подагра? – повторила Маргарет, и на ее лице появилось выражение удивления.
– А вы разве не знали? – невинно спросила священнослужительница.
– Не имела представления. У Джеймса подагра? – спросила Маргарет, поворачиваясь к дочери. – Боже мой, бедный юноша! Он еще молод для подагры. В тот вечер он показался мне совершенно здоровым.
– Значит, вы с ним знакомы? А мне эта честь еще предстоит. Нездоровье не позволило ему до сих пор побывать ни на одной моей службе, так ведь, Хэт?
Хэт заставила себя слабо улыбнуться. Сделала она это с огромным усилием, поскольку мир, похоже, рушился.
– Он совершенно здоров. Мы с мужем познакомились с ним на днях за чудесным обедом, устроенным моей старшей дочерью Пенни. Вон она – вы должны с ней познакомиться. Она замужем за сыном финансиста сэра Теренса Грея.
У Хэт кишки свело, что с ней всегда происходило, когда мать ни к селу ни к городу упоминала титул отца своего зятя. Эта идиотская привычка выводила Хэт из себя. А ведь отец Гая отнюдь не средство от рака изобрел. Самый обычный бизнесмен, который передал партии «тори» вагон наличных, только бы получить от них титул.
– С удовольствием познакомлюсь – попозже, – вежливо ответила священнослужительница.
Хэт поняла, что священнослужительница никогда не слышала о сэре Теренсе Грее и не очень-то интересуется возможностью приобрести титул за наличные.
Маргарет величественно улыбнулась и вернулась к предмету, который для Хэт был не лучше клизмы.
– Ужасно, что так вышло с репетицией, правда? Честное слово, современные молодые люди и сами не ведают, что творят.
Хэт с облегчением вздохнула. По крайней мере, она не забыла сказать священнослужительнице, что репетиция отменяется.
– Что ж, жаль, что ее не будет, но я уверена, что в день свадьбы все пройдет отлично. В общем-то, и без нее можно обойтись.
– Боже мой, до меня только сейчас дошло! Значит, вы познакомитесь с Джеймсом только в тот день, когда будете венчать их? – в ужасе завопила Маргарет.
– Бывали случаи и похуже, – объявила священнослужительница и от души рассмеялась. Маргарет это тоже развеселило.
Ну просто умора, подумала Хэт. Скоро она, пожалуй, скажет матери правду, и тогда ситуация окончательно выйдет из-под контроля.
В этот момент в комнату вошла Глория. Она подошла к ним, блаженно улыбаясь. Маргарет воспользовалась этим, чтобы отвести священнослужительницу знакомить со своей старшей дочерью, а Хэт осталась с ослепительной колумбийкой. У Глории был такой вид, будто она хотела сказать что-то особенное. У Хэт упало сердце: она была не в том настроении, чтобы вести беседу на импровизированном языке жестов с добавлением пары слов.
– Es muy importante para mi que entiendas que yo no quiero a Sam. Le quiero mucho pero como un hermano,[34] – медленно произнесла Глория, надеясь, возможно, что Хэт поймет, о чем речь.
Хэт улыбнулась и пожала плечами, не понимая, что говорит Глория. Интересно, почему люди на всем белом свете считают, что если говорить медленно, то человек, который не знает их языка, их поймет.
Глория сделала еще одну попытку:
– Sam es solamente como un hermano, para mi. Es mi amigo.[35]
– А, ну да. Amigo, хорошо, да-да.
Хэт с радостью ухватилась за это слово. Она была совершенно уверена, что оно означает «друг». Тем не менее она не понимала, зачем Глория делится с нею этими сведениями: понятно, что муж еще и друг. Во всяком случае, должен быть таковым, черт бы его побрал, заключила Хэт.
– Vale, entiendalo. Sam es mi amigo.[36]
– Да-да, отлично, я поняла. Amigo, да, Сэм твой друг. Понятно, – живо ответила Хэт, пытаясь скрыть то, что она ничего не поняла.
– Да! Мой друг! – повторила Глория.
Она была совершенно уверена, что ее поняли. Обе какое-то время молчали. Хэт не знала, как продолжить разговор. В конце концов она сделала то, что делают в таких случаях во всем мире, – поднесла бокал к губам и подняла брови.
– Да, – ответила Глория.
И тут Хэт пронзила страшная мысль. А что, если Глория пыталась ей сказать, что Сэм – ее друг. Она испугалась. Что, если она говорила ей, чтобы Хэт держалась подальше от Сэма, что он ее друг. Возможно, думала Хэт, amigo в Южной Америке значит больше, чем друг. В фильмах Альмодовара[37] никто ни с кем не дружит, а называются «друзьями»! Что, если Глория заявляет свои права и говорит мне, чтобы я больше не использовала его в качестве «бороды»? Протягивая ей бокал, Хэт внимательно изучила выражение лица Глории, но Глория, как всегда, была безмятежна и великолепна, и сделать какой-либо вывод было невозможно, даже если бы на ее лице были написаны горе или радость. Возможно, Джерри прав, подумала Хэт. Кажется, в этой женщине есть что-то еще.
26
Еще один сюрприз
– Смотрите все, кого я нашла! Паршивый мальчишка, я поймала его, когда он заходил в заднюю дверь. До смерти меня напугал, – приговаривала Маргарет тошнотворным приторно-сладким голосом, держа за локоть Сэма.
Хэт чуть не рухнула. Такого она никак не ожидала.
– Сначала я и не узнала его без бороды. Он сбрил ее. А жаль, борода ему очень шла. Вы со всеми знакомы? – спросила Маргарет. Ответа она не стала ждать. – Внимание все, это Джеймс, жених Хэт. Рванул из Шотландии, явился назад, бедняга. Ну просто не может без своей любимой!
34
Для меня очень важно, чтобы ты поняла – я не люблю Сэма. Я люблю его только как брата (исп.).
37
Альмодовар (р. 1951) – испанский кинорежиссер («Женщины на грани нервного срыва» и другие фильмы).