Он попросил своего начальника откомандировать его в Швецию и с нетерпением готовился к поездке. Когда он подходил к самолету, два человека подорвались на мине в ста метрах от места, где он находился. Тур, еще один офицер и санитары во весь опор побежали через поле с носилками. У одного раненого осколки попали в глаза, другой был в таком жутком виде, что на нем пришлось разрезать одежду. Они соблазнились бутылкой, стоявшей на куче мусора, и не заметили провод, который шел к пороховому заряду, спрятанному внутри неё. Положив раненых на носилки, они осторожно вернулись по собственным следам. Тур сел в самолет, не успев даже отмыть руки от крови. В тот же вечер он сидел в Лулео за столом, ломящимся от яств, и смотрел, как официант разливает шампанское.
Времени было в обрез, следующий день был уже 17 мая. Тур встал рано и сразу же приступил к действию. С помощью «всемирно известного летчика»{444} он достал всё, что хотел. Вечером того же дня он приземлился в Скуганварре, и под бурные аплодисменты из самолета были выгружены 500 бутылок пива, 350 свежих яиц и несколько тысяч плиток шоколада, а вдобавок ко всему этому богатству — пирожные с настоящим кремом{445}.
Для Тура настоящим праздником была бы, конечно, возможность поехать в Осло и встретить там Лив с детьми. Но из письма Лив он понял, что придется еще подождать, прежде чем она с детьми сможет вернуться в Норвегию. Тур подал в Главное командование сухопутных войск прошение о демобилизации, мотивируя свою просьбу тем, что не успел закончить учебу. Однако он сразу же получил отказ, поскольку было признано, что фенрик Хейердал совершенно незаменим в Финнмарке{446}. Таким образом, ему пришлось примириться с тем, что придется подождать, прежде чем он снова сможет увидеть семью и вернуться к вопросу о происхождении полинезийцев.
Во время пребывания в Финнмарке Тур много общался с здешним коренным народом — саамами. Вессель Берг, который очень хотел изучать этнографию, спросил его как-то, интересуется ли он как антрополог, саамами. Ответ был отрицательным. В научном смысле саамы не интересовали Хейердала{447}.
К концу лета военная жизнь всерьез стала действовать Туру на нервы. Война закончилась, и он уже не видел смысла в том, что ему приходится делать. Когда ему отказали в демобилизации, он добился четырнадцатидневного отпуска и через Стокгольм прилетел в Осло. К этому времени он уже получил звание лейтенанта, и с двумя звездочками на лацкане предстал перед главным командованием. Прямо здесь он написал новое прошение о демобилизации, которое попало на стол к лейтенанту Кнуту Хаугланду, назначенному после войны адъютантом генерального инспектора войск связи Рольфа Палмстрёма. Хаугланд дал рекомендацию удовлетворить просьбу. Палмстрём последовал его совету, и приказ о демобилизации был подписан{448}.
Тур Хейердал щелкнул каблуками, в последний раз отдавая честь вышестоящему начальнику, — и для него началась мирная жизнь. Однако его радость была омрачена тем, что Лив и мальчики по-прежнему оставались в США. Они ожидали, пока появится возможность сесть на борт одного из пароходов Томаса Ульсена, чтобы отправиться домой. Но если в Европе Гитлер уже потерпел поражение, то на тихоокеанском фронте войска японского императора Хирохито еще удерживали позиции. Только 14 августа на первых страницах американских газет появилось сообщение о том, что война окончена и для американцев. Вскоре после этого Лив с сыновьями отправилась в Филадельфию, где они сели на теплоход «Лауриц Свенсон». Наконец, в начале сентября, незадолго до дней рождения мальчиков, вся семья снова была в сборе в домике неподалеку от Лиллехаммера.
Начался новый период жизни.
Кон-Тики
У дедушки. В гостях у отца Тура в Ларвике
Раздор
Листва сияла всеми цветами осени. Вскоре лужи и озерца затянуло ледяной корочкой, и пошел снег. Дети играли возле дома, а Тур сидел в сарае и писал. Лив в доме наводила порядок, расставляла по местам книги, стирала белье и угощала Алисон, когда та приходила в гости. Все как будто было по-старому, в точности как шесть лет назад, когда они собирались отправиться в Канаду.
И рукопись Тура была та же, разве что стала толще. Но чем больше он писал, тем сильнее становилась его уверенность в том, что люди когда-то плавали на бальзовых плотах из Южной Америки в Полинезию. Он все больше убеждался в том, что полинезийцы, проделав длительное путешествие с юго-восточной окраины Азии, пробыли долгое время на северо-американском континенте, прежде чем нашли дорогу к своим островам. На Фату-Хиве он нашел решение задачи с Колумбовым яйцом{449}, и оставалось только представить его специалистам с надлежащим обоснованием.