И если война сделала Тура еще большим антимилитаристом, чем раньше, то Лив двигалась в противоположную сторону. Поэтому война для них превратилась, к обоюдному изумлению, в трудную тему для разговора.
Вновь возникал вопрос — на что они будут жить? Мать двоих детей, Лив больше чем когда-либо ранее хотела быть уверенной в завтрашнем дне — ей надоело жить в постоянном напряжении. Во время войны вышли новое издание книги Тура о Фату-Хиве и ее перевод на датский язык. Таким образом, по возвращении домой их ждали кое-какие деньги. Кроме того, Тур получил от отца из Ларвика ценные бумаги в счет будущего наследства. А что дальше?
После возвращения домой в Норвегию семья отпраздновала дни рождения маленького Тура и малыша Бамсе — им исполнилось семь и пять лет. Они и раньше были озорниками, а сейчас требовали усиленного внимания. Но поскольку рукопись стояла как стена между Туром и мальчишками, все родительские обязанности легли на Лив. В силу необходимости она больше занималась сыновьями, чем Туром, и уже не успевала перепечатывать на машинке то, что он писал от руки{455}. У Тура же возникло впечатление, что Лив уже не разделяет его идей. Противоречия накапливались, и понемногу чувства, которые они испытывали друг к другу, начали осла бевать. К весне Тур почувствовал, что Лив охладела к нему{456}. Новый медовый месяц, которого он так ждал, не наступил.
Братья. Тур-младший и Бамсе отметили по прибытию в Норвегию седьмой и пятый дни рождения
Однако вместо того, чтобы заметить «бревно» в собственном глазу, он стал сваливать вину на свою мать.
«Она имела на Лив огромное влияние, <…> и Лив испытывала к ней огромное уважение. <…> Так что когда мы с Лив расходились во мнениях насчет воспитания детей, она всегда слушалась мою мать. А я чувствовал себя униженным. <…> Под влиянием матери они объединялись… <…> и относились ко мне как к мальчишке, а не как к отцу сыновей»{457}.
Ему вспомнились детские обиды. Как отец тайком прокрадывался к его кровати и они вместе читали «Отче наш», а мать приходила и разрушала их идиллию, недовольно спрашивая отца, чему это он учит ребенка. Тур помнил теплоту и радость, возникавшую во время этой молитвы, и с некоторых пор стал приходить перед сном к маленькому Туру и Бамсе, чтобы прочитать молитву{458} в надежде на то, что они почувствуют такое же тепло. Лив это не нравилось. Она считала, что вопрос веры мальчики должны решить для себя сами{459}.
Тур не был ревностным христианином, но все же он был шокирован, когда в один прекрасный день выяснилось, что Лив во время пребывания в США стала атеисткой{460}. Он не верил в церковь, но признавал существование во вселенной некоей духовной силы, причем силы доброжелательной. Лив решила быть последовательной и официально вышла из государственной церкви[30] {461}. Туру подобное в голову не приходило, хотя в конфликт со священниками и церковью он вступил очень давно — еще когда подростком готовился к конфирмации.
Причины изменения взглядов Лив, возможно, следует искать в атмосфере, царившей в доме судовладельца Ульсена. Супруги Генриетте и Томас Ульсен придерживались христианских заповедей, но особой религиозностью не отличались. По воскресеньям их не видели в церкви, а если в доме заходил разговор о христианстве, то только потому что судовладелец ненавидел иезуитов и любил порассуждать о зле, которое они натворили на протяжении истории{462}. А, может быть, на Лив оказал влияние американский материализм: ведь она всегда была рационально мыслящим человеком.
В марте 1946 года, когда они вместе пробыли дома уже полгода, к ним приехал в гости Арнольд Якоби, друг детства Тура. Он пробыл в Рустахогде целую неделю, и вечерами они с Туром сидели у камина и разговаривали; в эти дни Тур как раз заканчивал работу над рукописью. В своей книге о Туре Хейердале Якоби описал свои впечатления от этих встреч:
«Война наложила свой отпечаток на всех нас — Лив это коснулось меньше, но все же ощутимо. Годы испытаний забрали у нее часть кипучей, бьющей через край энергии и взамен дали ей зрелость и самостоятельность. Тур все еще оставался культурным дикарем, сохранившим юношеское обаяние, но утратившим последние остатки неуверенности. Какая-то особая динамичность, которая раньше проявлялась лишь изредка, стала его основной чертой»{463}.
С появившимся у Лив стремлением к самостоятельности ее супруг никак не мог примириться. На Фату-Хиве и в Белла-Куле Тур считал себя образцовым главой семейства{464}. Сейчас он уже не мог играть эту роль. Лив больше не хотела уступать ему просто так, и это раздражало его.
30
Лютеранская церковь в Норвегии не отделена от государства. Поэтому, чтобы «выйти» из церкви, необходимо написать заявление.