Вместе с одним геологом он собирался продолжать свои исследования вокруг Тиахуанако около озера Титикака. Тур слегка вздрогнул, когда услышал об этом: «я почувствовал себя так, как будто кто-то наступает мне на пятки», — ведь он сам собирался когда-нибудь, когда будет время, вместе с Эриком Хессельбергом отправиться в Тиахуанако — город Кон-Тики. Однако в Лиме Даниельссон услышал про экспедицию на «Кон-Тики» и отважился постучаться в дверь к Хейердалу, чтобы узнать, в чем заключается его теория.
Несмотря на «отдавленные пятки», Тур рассказывал долго и подробно. Возможно, этому не следует удивляться: он вовсе не был избалован вниманием со стороны ученых — они не проявляли особого интереса к его работе. Красноречию Хейердала способствовало и то, что Бенгт принадлежал к людям, умевшим слушать. «Вначале он был настроен скептически, но, в конце концов, пришел в восторг и загорелся моей идеей. Он сказал, что теория логична, а экспедиция — просто фантастика». Разговор закончился тем, что Даниельссон попросился в члены экспедиции {547} .
Тур не мог дать ответ сразу, поскольку должен был посоветоваться с остальными участниками, а также — не в последнюю очередь — с норвежским военным атташе в США полковником Мунте-Косом, который был весьма озабочен, как экспедиция отразится на имидже Норвегии в Америке. Именно поэтому с самого начала было решено, что в экспедиции примут участие только норвежцы. И вот Тур пишет полковнику в Вашингтон о своем желании включить в члены экипажа «Кон-Тики» Даниельссона, сообщая, что «единственное „но“ состоит в том, что он не норвежец, а швед».
Но еще до отправки письма он для себя уже принял решение. Даниельссон произвел на него очень приятное впечатление, а, кроме того, ему не нужно было покупать билет для перелета через Атлантику или из США — он «был готов к употреблению» на месте отправления плота. Даниельссон был ученым, и Хейердал заявил, что он будет полезен экспедиции: швед не только повысит научный уровень исследований, но и «станет добровольным и полезным сторонником моего нового „учения“» {548} . К тому же Тур считал, что швед как член экипажа, окажет честь норвежской экспедиции.
Серьезных возражений ни у кого не возникло, но, поскольку экспедиция уже наделала много шуму, потребовалось некоторое время для официального одобрения кандидатуры Даниельссона в качестве члена экспедиции. Как бы то ни было, за несколько недель до отплытия Тур собрал команду из шести человек, — число шесть подходило для организации четырехчасовых вахт у руля в течение суток, а, кроме того, для хорошей компании на борту.
Какое-то время Тур, впрочем, подумывал о том, чтобы в качестве шестого участника взять на борт женщину. Ведь летописцы Писарро писали о том, что инки часто брали с собой женщин в морские путешествия. Но затем он отказался от этой мысли; и не только потому, что боялся, что атмосфера на борту будет испорчена из-за ревности. Скорее он опасался, что такой выбор вызовет чрезмерный шум, который нанесет вред экспедиции {549} .
Отплытие было назначено на 28 апреля, на следующий день после церемонии крещения плота. Они запаздывали по сравнению с планом, хотя постройка плота заняла всего два месяца. Тур принял окончательно решение об экспедиции в начале ноября предыдущего года, и на все сборы ушло около шести месяцев. Должно быть, это рекордный срок для экспедиции такого масштаба. Полковник Рольф Палмстрём, вероятно, не ошибся, когда в характеристике, данной Хейердалу, подчеркнул его административные и организаторские способности.
Предполагалось, что путешествие на плоту будет проходить точно как у древних индейцев и, значит, без современных вспомогательных средств. Это означало, что первые несколько недель им придется усиленно грести, чтобы выйти в открытое море {550} . Но затем Тур решил, что для экономии времени все-таки стоит воспользоваться помощью для выхода из порта и из бухты. Надо было пойти на уступку обстоятельствам и попросить буксир.
Кон-Тики. Плот имел размеры: 15 метров в длину и 6 метров в ширину. Он был точной копией бальзовых плотов, на которых плавали индейцы, когда испанцы прибыли в Перу в 30-е годы XVI века
Буксир «Гуардиан Риос» появился к концу дня, а когда совсем стемнело, огни города виднелись уже далеко-далеко. «Гуардиан» должен был буксировать их до утра, так как они опасались, что ночной ветер или местные течения пригонят плот обратно к берегу. Буксир оставил плот, когда они находились на расстоянии пятидесяти морских миль от берега.
С буксиром Тур отправил последнее письмо, адресованное «всем вместе» дома в Норвегии. «Наше отличное судно сейчас уже в океане — начался второй этап в авантюре Кон-Тики». Далее он сообщил о том, что один американский полковник перед самым отплытием подарил им зеленого попугая. Попугая назвали Лорита, и он стал талисманом плота. Лорита обожала сидеть в бороде Бенгта Даниельссона и вскоре обучилась нескольким шведским словам в дополнение к испанским, которые она знала раньше.
В этом письме Тур предупреждал домашних, чтобы они не верили «падким на сенсации журналистам, которые пишут всякую чушь».
Буксир исчез за горизонтом, и они остались в одиночестве. Подул легкий юго-восточный бриз, пора было поднимать парус. Нельзя сказать, что неуклюжий плот помчался вперед, но он определенно сдвинулся с места.
Ветер усилился, и волны начали биться о плот. Путешественники попытались пустить в ход рулевое весло, но к своему ужасу обнаружили, что плот почти неуправляем. Вдруг порыв ветра ударил в парус со стороны кормы и вывернул его наизнанку. Парус наклонился, стал бить по мачте, людям и бамбуковой хижине, плот развернуло. Тур и его товарищи, разинув рот, смотрели, как он поплыл кормой вперед. Наконец они опомнились, и кто-то бросился к рулевому веслу, чтобы развернуть плот обратно, а остальные схватились с парусом, и образовалась куча-мала. После тяжелой борьбы им все же удалось повернуть «Кон-Тики» обратно, и он двинулся правильным курсом.
Они проплыли еще недостаточное расстояние, чтобы выйти из-под влияния ветров с Анд и течения Гумбольдта. Это сильное морское течение идет на север вдоль побережья Южной Америки, а примерно на широте Перу поворачивает на запад и устремляется в открытое море. Хейердал рассчитывал, что именно это течение будет относить «Кон-Тики» от материка по направлению к Полинезии. Ночью ветер усилился, громадные океанские волны одна за другой вздымались из пучины и, ревя и пенясь, накатывали на плот. И как ни старались люди на этом доисторическом суденышке справиться с парусом и рулевым веслом, им не удавалось удерживать равновесие. Постепенно волны развернули плот, парус опять вывернулся наизнанку, и плот во второй уже раз поплыл задом наперед.
Члены экипажа с трудом продержались ночь, следующий день и еще одну ночь, но потом окончательно выбились из сил. И когда на третьи сутки около четырех часов утра громадный вал снова развернул плот, они отказались от борьбы и свернули парус. Тур отменил ночную вахту, все члены команды заползли в спальные мешки и заснули как убитые. Отданный на власть стихии, с голой мачтой неуправляемый плот свободно поплыл по океану — и вскоре оказалось, что это наилучший способ борьбы с непогодой. «„Кон-Тики“ отлично справляется со стихией, прыгая по волнам, как пробка», — записал Тур в судовом журнале, с восхищением взирая на то, с какой грациозностью их маленькая посудина ускользает от высоких волн. А если и случалось, что какая-нибудь волна ударяла в борт и захлестывала палубу, то вода быстро исчезала в просветах между бальзовыми бревнами. Черпак на «Кон-Тики» не понадобился.