Проснувшись, Эрик определил с помощью секстанта местоположение плота; оказалось, что ветер отнес их на северо-запад и они находятся на расстоянии ста морских миль от суши. Ветер не утихал. Они поставили парус и боролись со стихией до вечера, а на ночь опять парус убрали. В следующие дни море немного успокоилось, и расстояние между идущими на плот валами стало увеличиваться. Шторм стихал. Ветер дул с юго-востока, и по мере удаления плота от суши становился все слабее. Они поняли: если им удастся развернуть плот так, чтобы ветер дул с левого борта, то будет легче управлять и сохранять правильный курс. «Кон-Тики» держал курс на запад-северо-запад и шел на хорошей скорости. За первые десять суток они прошли пятьсот морских миль. А это, согласно расчетам капитана Вильхельма Эйтрема, было совсем неплохо.
Они вошли в царство пассата — мечту старого морского волка. Пути назад уже не было. «Кон-Тики» не мог плыть против ветра, и если бы они вдруг пожалели, что отправились в путешествие, и решили вернуться, то сделать этого не смогли бы при всем желании. Тур Хейердал и его команда были обречены оставаться на плоту, пока он не уткнется в землю на западе. Они оказались одинокими пленниками океана, хотя и поддерживали радиосвязь с материком. И теперь от них самих и взаимоотношений между ними зависело, распространится ли это одиночество на их души или нет.
Материальная часть их мира была ограничена крошечным плотом в огромном океане. Плот был построен из девяти стволов бальзового дерева и имел размеры пятнадцать на шесть метров. Бревна были заострены по краям и связаны пеньковой веревкой. Поверх них в поперечном направлении укрепили девять более тонких бальзовых бревен для скрепления конструкции; они же стали основанием для палубы, на которой установили хижину. Ее построили из бамбука и переплетенных бамбуковых побегов, а крышу сделали из бамбуковых циновок. Путешественники спали на соломенных матрасах, и если в непогоду они собирались в хижине все вместе, то вынуждены были лежать, как сардины в консервной банке. В углу хижины размещалась радиостанция, и стояли коробки с личными вещами членов экипажа. Провиант и воду хранили на палубе и в щелях между палубой и девятью основными бревнами.
В нескольких местах между бревнами были просунуты пять толстых досок, так называемые гуарас,которые уходили в воду на полтора метра вниз под прямым углом к плоту. Они служили в качестве выдвижных килей — швертов. Как было известно Туру, такого рода кили использовались инками для управления плотами — они должны были предотвращать снос ветром и течением.
На палубе перед хижиной были установлены две мачты, сделанные из очень твердой древесины. Они стояли наклонно друг к другу, а их верхушки были связаны крест-накрест. На рее укрепили большой тяжелый парус, на котором красовался нарисованный Эриком портрет бородатого Кон-Тики.
На корме имелось рулевое весло, настоящая ахиллесова пята всей посудины. Сделанное из той же древесины, что и мачта, оно было тяжелым, как свинец; длина его достигала шести метров. Стоило на море случиться небольшому волнению, не менее чем двум членам экипажа приходилось удерживать весло, пускавшееся в дикий танец в уключинах.
У руля. Тур и команда испытали значительные трудности в управлении плотом
Команда. Слева направо: Кнут Хаугланд, Бенгт Даниельссон, Тур Хейердал, Эрик Хессельберг, Торстейн Роби и Герман Ватцингер
Но что же заставило людей отчалить на плоту от чужого берега и пуститься в далекий путь без малейшей возможности повернуть назад?
Большинство экспедиций заботятся о том, чтобы создать промежуточную базу, какое-то надежное место, где можно было бы найти пристанище в случае неудачи. Так обычно поступали британские полярники, которых из поколения в поколение учили: первое, что они должны сделать, прежде чем начать двигаться по льду, это обеспечить базу — лагерь на суше или корабль на якоре, а потом все время следить за тем, чтобы база оставалась в пределах досягаемости. Может быть, именно поэтому британские полярники очень редко достигали поставленных целей — риск, который они себе позволяли, не шел ни в какое сравнение с той жертвенностью, на которые часто были готовы пойти люди, пересекающие ледяные пустыни.
Чтобы сломать британский стереотип поведения, понадобился полярник с совершенно иным менталитетом. Когда Фритьоф Нансен презрел дружеские предостережения британцев и отправился на полярном судне «Фрам» в дрейф по Северному Ледовитому океану, он сознательно сжег за собой все мосты и отрезал все пути к отступлению. Его база — корабль «Фрам» — дрейфовала вместе с ним, и таким образом Нансен получил то, чего всегда не хватало британцам, — безграничный радиус действия.
Для достижения успеха предприятия Нансен должен был набрать себе команду, которая бы верила в него и соглашалась на то, что многие считали безумной затеей. Кроме того, имелись еще два необходимых условия. Во-первых, гипотеза Нансена о том, что в Северном Ледовитом океане существует течение, должна была оказаться верной, и, во-вторых, ему необходим был корабль особой конструкции, способный выдержать давление паковых льдов. Норвежскому исследователю повезло, и он обставил британцев.
Хейердал во многом следовал Нансену. Отпустив конец буксирного каната, он сжег последний из остававшихся мостов. Теперь им оставалось либо идти вперед, либо умереть. У него также была своя теория, а вместо корабля — плот. Однако требовались особые смелость и настойчивость, чтобы принять то решение, которое он принял, и ни секунды не сомневаться в успехе эксперимента. Когда Колин Арчер построил «Фрам», Нансен был абсолютно уверен в том, что это именно такой корабль, какой ему нужен. Тур Хейердал точно так же не сомневался, что плот «Кон-Тики» — именно то плавательное средство, на котором он сможет пересечь океан. И все же, невзирая на то, что инки и их предки спокойно плавали на бальзовых плотах, а Хейердал был твердо убежден в том, что они доплывали на этих плотах до Полинезии, их экспедиция была чистым экспериментом. А любой эксперимент сопряжен с риском и может закончиться неудачей — причем вовсе не обязательно потому, что могла оказаться неверной гипотеза или мог не выдержать плот. В то время как южноамериканские индейцы столетиями накапливали опыт плавания на бальзовых плотах, у Хейердала в момент отплытия такой опыт отсутствовал, и, возможно, именно здесь и таилась наибольшая опасность. Ни Тур и его товарищи, ни помогавшие им перуанские рабочие не владели искусством строительства плотов, и поэтому шансы на то, что они в спешке могут допустить какую-нибудь роковую ошибку в конструкции, были достаточно велики.