Как Генрик Ибсен, уставший от норвежской узости мышления, сбежал в Италию в 1864 году, так и Тур Хейердал сбежал в 1958 году в ту же страну, и тоже в обиде на родину. Когда он купил дом в Колла-Микьери, то сделал первый серьезный шаг по воплощению в жизнь угрозы, что он покинет родину, чтобы спрятаться от норвежской налоговой службы. Затем, после многолетнего пребывания на тропических островах Тихого океана, он начал уставать от норвежского климата. Азиатский грипп оказался последней каплей, поскольку он считал, что виной тому не столько вирус из Китая, сколько холодная норвежская погода. Нет, такого с ним больше случиться не может.
Колла-Микьери. Когда Тур и Ивонн весной 1958 года увидели эту итальянскую деревню, они уже не сомневались. Именно здесь они создадут свой новый дом
Он также устал от норвежского стиля поведения. Анджело Преве, адвокат, помогавший ему во время покупки Колла-Микьери, хорошо помнит, что Хейердал ответил на вопрос, почему он захотел уехать в Италию. Он сказал, что ему не нравилось норвежское устройство жизни. Почему все уходили домой в 4 часа? Почему по воскресеньям все закрыто и невозможно найти ни куска хлеба и тем более — стакана вина? В Италии, напротив, все всегда открыто, и люди занимались своими делами и после 4 часов вечером. Жизнь и движение, веселый народ — и конечно же, еда! Тур любил итальянскую кухню {415} .
Сыграли свою роль и все более ухудшавшиеся отношения между Ивонн и матерью Тура Алисон. Ее квартира находилась в доме как раз напротив через улицу от Майорстувейен, 8, на шестом этаже, и оттуда она зорко следила за тем, что происходило в саду у сына. Она не стыдилась ходить украдкой вокруг его дома и заглядывать в окна. Она вмешивалась в то, как Ивонн воспитывает своих детей, и могла напуститься на нее за беспорядок в комнатах у мальчиков, и все потому, что она относилась к ним как мачеха.
Ивонн пыталась сделать все возможное, чтобы достичь примирения, но безуспешно. В глубине души Алисон никогда не принимала ее в качестве невестки, ибо это место прочно закрепилось за Лив. В одном из писем Туру, отправленных вскоре после того, как он и Ивонн обосновались в Колла-Микьери, она обвинила Ивонн в распространении лжи и сплетен. В то же время она критиковала Тура за то, что он заодно с ней, вместо того чтобы поставить жену на место {416} .
Ивонн, ожидавшая в это время третьего ребенка, увидела письмо. Оно обидело ее до такой степени, что она, «жалкая и несчастная, слегла в постель» {417} .
Реакция Тура сохранилась в ответе, который он отправил матери. «Дорогая мама! Я до глубины души расстроен тем, что ты в последнем письме снова критикуешь Ивонн и пытаешься нас рассорить. Более того, когда ты сама была в ее состоянии, ты должна знать, как это тяжело — иметь свекровь, от которой не дождаться ничего, кроме злых слов. Теперь, когда мы уехали, я хотел бы оградить нас от дальнейшей критики и интриг. […] Я повторяю то, о чем я писал тебе прошлый раз, когда ты пыталась опорочить Ивонн в моих глазах. Я думаю, что ты мало что выиграешь, если Аннетте и Мариан тоже станут детьми развода и уедут от меня. Как мать, ты, со своими тремя разводами, должна делать все, что в твоих силах, чтобы сглаживать все проблемы и помогать сохранять семью. […] Учение Дарвина достойно уважения, но в повседневной жизни, я считаю, больше подходит учение о любви к ближнему» {418} .
Мать ответила, заметно потрясенная выпадом сына: «Как я […] раньше говорила и теперь снова хочу подчеркнуть — для меня будет страшным несчастьем, которое может произойти с тобой и детьми, если ты бросишь Ивонн, — да, абсолютно так!» {419}
Мама Алисон. Мать Тура так и не примирилась, что сын ушел от Лив. Ее отношения с Ивонн становились все хуже
Гроза миновала. Тур и Ивонн пригласили ее позднее приехать к ним в гости. Она предвкушала поездку, она была такой окрыленной, когда ходила и всем рассказывала, что скоро поедет в Италию {420} .
Но, наверное, самой главной причиной того, что Тур Хейердал уехал за границу, была обида, которую, несмотря на членство в Норвежской академии наук, он чувствовал по отношению к научным кругам страны. Он быстро стал пророком в других странах, но не на родине: дома его признавали только частично и никогда от чистого сердца, и признание пришло слишком поздно. Когда Клаузен и Сивертс писали в «Афтенпостен», они насыпали соли на старые раны, и горечь пустила еще более глубокие корни. Через сорок лет — в 1998 году — Хейердал издал автобиографическую книгу «По следам Адама». В ней он писал: «Нападки со стороны академических противников экспедиции на „Кон-Тики“ получили новую пищу после всей шумихи вокруг экспедиции на остров Пасхи, и теперь они стали настолько интенсивными, что два новоиспеченных норвежских студента-археолога получали в свое распоряжение целые полосы в столичных газетах. Там они указывали, что я специально направил „Кон-Тики“ на риф, чтобы создать сенсацию. Тогда я решил найти более спокойное рабочее место за границей» {421} .
Тур Хейердал чувствовал, что на него давили. Он не должен был считать, что представляет собой выдающегося человека.
Потому что в Норвегии действует закон Янте.
Колла-Микьери
Тур проснулся от крика петуха. Затем он услышал пение соловья, а потом кукушку.
Он высунулся из палатки и поглядел на траву в свежей росе и ярко-голубое небо. Несколько дней он работал вместе с мастерами и, непривычный к физической работе после этой проклятой весны, чувствовал боль в каждой клеточке тела.
Он оделся и сел под миндальным деревом, чтобы писать письмо о том, как здесь хорошо и какая приятная погода в июне. Скоро придет женщина из деревни и принесет свежий хлеб, молоко и только что снесенные яйца. Пока он завтракал, при хорошей погоде он мог увидеть на горизонте Корсику или, если бы он повернулся, наслаждаться видом могучих гор внутренней части страны.
Тур уже влюбился в Колла-Микьери, место, где время остановилось, но история все же оставила свой след. В XII веке жители побережья подвергались все более частым нападениям пиратов. Чтобы спастись, они искали убежища повыше. Оттуда они могли заблаговременно увидеть пиратские суда, когда мачты показывались над горизонтом, к тому же на вершине крутого холма было удобнее защищаться. Знающие люди говорили, что маленькая деревенская церковь появилась в XVI веке, а самые старые дома, стоявшие до сих пор, построены в XVII-m.
Жители деревни по-прежнему рассказывали, как французский генерал по имени Наполеон Бонапарт приезжал сюда верхом, по пути к долинам Северной Италии, где он собирался дать бой австрийской армии. Они предложили ему еду и кров на ночь, и, прежде чем отправиться дальше на следующее утро, он оставил им свое седло в знак благодарности.