Лив тоже не обрадовали результаты экзаменов. Тем не менее она не видела причин, чтобы бросаться на Бамсе. «Должно быть, — считала она, — даже и в нашем атомном мире возможно жить счастливо без всех этих школ».
Но, если быть честной, она не верила, что Бамсе «испытывает особый оптимизм по поводу своих способностей». То, что ему в первую очередь нужно, — это «поддержка в том, чтобы он нашел что-то для себя подходящее» {439} .
За переезд в США Лив пришлось заплатить большую цену. Она очень скучала по сыновьям и «огорчалась, что они так редко видятся» {440} . Но теперь, когда ей удалось устроить так, что она и Пеббл будут жить в Норвегии целый год, она была «безумно рада», особенно потому, что наконец у нее будет время на мальчиков {441} . Она хотела попробовать уговорить Бамсе продолжать учебу либо в торговом, либо, даже лучше, в реальном училище {442} .
В немалой степени благодаря тому, что он хорошо говорил по-английски после пребывания в Африке и Англии, Бамсе получил в армии отличное место. Он избежал школы призывников, марш-бросков и чистки сапог. Не попал под командование задиристых сержантов. Его направили в штаб НАТО в Колсосе в районе Бэрум, где служба носила во многом гражданский характер. Это означало, что он мог жить «дома», у Лив и Пеббл, которые по приезде нашли себе в Осло квартиру. Это способствовало и тому, что Бамсе задумался об учебе, и он начал учиться торговому делу.
Братско-сестринская любовь. Typ-младший и Бамсе с нежностью отнеслись к появлению сестер. Здесь они играют с Аннетте
Лив удивлялась, насколько хорошо он писал по-норвежски, хотя много лет не ходил в Норвегии в школу. Бамсе никогда особенно не писал писем, но теперь он начал писать отцу в Италию. Он отдавал письма матери, которая опускала их в почтовый ящик. Но, когда Бамсе не получил ответа, Лив сама взялась за перо. После нескольких вступительных предложений о торговом курсе Бамсе и его успехах в норвежском языке, она перешла к делу: «А вообще он сейчас очень расстроен, потому что ты ему не пишешь. […] Он будет благодарен тебе сейчас лишь за несколько слов. Ты не понимаешь, как он привязан к тебе. Кроме того, ты не послал карманных денег, обещанных ему, если он будет писать, и которые ему нужны, потому что он тратит на трамвай почти сто крон в месяц. Я дала ему эти деньги на трамвай, но думаю, Бамсе не все равно, что они — от Пеббла» {443} .
Если 1958 год был своего рода annus horribilis [9]для Тура Хейердала, то 1959-й стал гораздо лучше. Все лето он убирал и поливал в Колла-Микьери. Он купил еще земли и начал работы по строительству стены из природного камня в километр длиной вокруг своей усадьбы. Для этой работы он нанял «одного старика» и трех его сыновей, которые работали «за гроши» {444} .
Аннетте, Мариан и Хелен Элизабет (или Беттина, как ее называли) катаются верхом на муле по кличке «Мора». Ивонн стоит рядом. На заднем плане рабочая башня Тура
В паре сотен метров от главного дома в Колла-Микьери стояла башня, которую раньше использовали для охоты. Тесная винтовая лестница вела наверх, и там Тур устроил себе кабинет. Его размеры составили три с половиной на три с половиной метра, там было два окна. Из одного он мог глядеть на Средиземное море, из другого — на главный дом и сад. На одной из стен он поместил школьную карту, показывающую весь Тихий океан. На противоположной — карты Европы, Северной Африки и Ближнего Востока.
Уже с первыми лучами солнца он сидел в своей башне. Когда становилось темно, он откладывал ручку. Он не любил работать при искусственном освещении, боясь навредить глазам.
Монография об экспедиции на остров Пасхи начинала принимать некую форму. Он сам написал основную главу и отвечал за остальное содержание вместе с еще одним редактором, Эдвином Н. Фердоном, одним из археологов, работавших с ним на острове Пасхи. В Стогкольме «Артфильм» завершал работу над фильмом, который получил название «Аку-аку»; премьера должна была состояться в Осло в начале 1960 года. Олле приехал в Колла-Микьери, и Тур отправился в Стокгольм для последней отладки.
Год благословил его и Ивонн дочерью номер три. Ее крестили в морской церкви в Генуе и дали имя Хелене Элизабет.
Но мир оказался недолговременным. Такое нередко случалось в жизни Тура Хейердала. В последний раз двое норвежских ученых выпустили по нему залп.
Теперь за кулисами стоял американский исследователь и ждал своей очереди.
Признание
Осенью 1960 года в США вышла книга под названием «Цивилизации островов Полинезии», написанная американским антропологом Робертом Саггсом. Несмотря на академическое название и на то, что имя автора было практически никому не известно, книга вызвала интерес у широкой публики {445} . То, что книга вышла сразу в карманном формате и стоила всего пятьдесят центов, явно способствовало ее популярности. Важно было и то, что издательство во время презентации сделало акцент на том же вопросе, что принес известность Туру Хейердалу: откуда пришли полинезийцы?
До путешествия на «Кон-Тики» эта проблема не вызывала никакого академического интереса. После того как книги Хейердала о «Кон-Тики» и об острове Пасхи завоевали миллионы читателей по всему миру, исследователям пришлось снова взяться за эту проблему. Однако данный вопрос привлекал и обычных людей, в немалой степени и в США, где Тур Хейердал все еще был очень популярен.
Роберт Саггс был довольно молодым человеком, только что защитившим докторскую диссертацию по материалам экспедиции на Маркизские острова. В книге он придерживался легкого и понятного языка, но кроме намерений заинтересовать читателя знакомством с различными сторонами культуры полинезийцев он имел и другую цель. Он хотел вернуться к «теории» Тура Хейердала, в которой, по его мнению, было столько же дыр, сколько в швейцарском сыре {446} , и поэтому она не имела никакой ценности, разве что в качестве развлечения, как сказка {447} . Так же как и финский профессор Рафаэль Карстен, доктор Саггс охотился за скальпом Тура Хейердала-ученого.
Американский археолог Роберт Саггс не жалел сил в своих нападках на то, что он называл мифом о «Кон-Тики»
Особое внимание Хейердалу уделялось в одной из последних глав книги — «Миф о „Кон-Тики“». Основываясь на статье шведского противника Хейердала Стига Рюдена в одном из американских тематических журналов {448} , он отказывался признать, что плавание на «Кон-Тики» доказало что-либо, поскольку плот был построен на основе модели, которую народы Перу разработали после того, как испанцы научили их обращаться с парусом. У перуанцев, вероятно, было плоты и до контактов с европейцами, но они, как представлял это Саггс, перемещались с помощью весел {449} .