Скука рождает беспокойство. Именно беспокойство мучило Хейердала, когда он сидел один в номере гостиницы в Чикаго. «Я лишь начинаю терять терпение оттого, что на мне все время висят эти чертовы благодарственные долги» {59} .
Известность принесла радость, но за нее тоже надо было платить.
Разрыв
Хейердал не скрывал от жены, что встретил другую женщину той октябрьской ночью в отеле «Невра Хойфьелльс».
Наоборот, он честно рассказал ей о том, что произошло.
Лив ужаснулась оттого, что кто-то решил сломать ей жизнь {60} . Однако затем все же решила взять себя в руки. Она думала о мальчиках, о Туре-младшем и Бамсе, и о том, что отношения с Туром надо спасти ради детей {61} . Не стоит отрицать, что длительное расставание во время войны стало большим испытанием для их супружеских отношений. Путешествие на «Кон-Тики» и обширное турне с лекциями по США, которое Хейердал был обязан совершить, не улучшили ситуацию. И когда поздней весной 1948 года Тур вернулся домой в Норвегию, он снова сбежал от Лив и сыновей — на этот раз для того, чтобы писать книгу о пережитом на плоту. Но, когда книга была уже на пути в магазины и появилось время на возобновление отношений с женой и детьми, Тур позволил чужой женщине отнять его.
Вскоре стало очевидно, что той ночью в отеле все оказалось гораздо серьезнее, чем простая интрижка.
Тур влюбился — глубоко и искренне.
Те два года, что Хейердал был занят экспедицией на «Кон-Тики», Лив скромно жила в простом домике в Рустахогде к северо-востоку от Лиллехаммера. У нее не было там друзей, кроме Алисон, свекрови, жившей неподалеку. Но Лив тогда не смогла ей рассказать об измене Тура. Со своей собственной матерью, которая тогда приехала их навестить, она тем более не могла говорить об этом. Однако потребность с кем-то откровенно поговорить была велика, и наконец нашелся человек, с кем она смогла поделиться своими мыслями — Генриетте Ульсен, с которой Лив познакомилась в США во время войны.
Генриетте была женой судовладельца Томаса Ульсена. Они приняли Лив и мальчиков под свой кров в 1942 году, когда Тур отправился добровольцем в «Малую Норвегию», норвежский военный лагерь в Канаде. В течение следующих трех лет Лив оставалась в доме семьи Ульсен под Нью-Йорком, и в те годы между ней и Генриетте установилась крепкая дружба.
Генриетте теперь жила в Осло, и Лив пришлось прибегнуть к почте. В начале ноября она писала подруге: «Большое спасибо за два письма! Ты не представляешь, как ты меня утешила, когда так все плохо. Я так хотела бы с тобой поговорить, но, может быть, это и более правильно — самой справляться со своими трудностями. Но это исключительно между нами».
И продолжала: «Тур мне сказал неделю назад, что хочет со мной развестись, если я не буду религиозней, или, правильнее сказать, не вернусь к своей детской вере, которая была у меня, когда я выходила замуж» {62} .
Из письма также следует, что причиной развода, по мнению Тура, было то, что Лив выступала за вооружение Норвегии, а не за разоружение, как он сам. Для Лив это «выглядело смешным», но, уверяла она Генриетте, «это достаточно серьезно».
В какой степени Хейердал использовал свою новую подругу, чтобы объяснить, почему они вдруг должны расстаться, из писем непонятно. Но только после того, как он встретил другую, Тур начал обвинять Лив в предательстве старых, общих с ним идеалов, таких, как «детская вера» и пацифизм.
Новая жена Тура. Друзья описывали Ивонн как красивую, элегантную и веселую. Она выросла на фешенебельной Бюгдёй-аллее в западной части Осло
Несмотря на внутренний протест, Лив попыталась пойти по пути примирения. «Я сказала, что ради детей — готова на все», — писала она {63} . Под этим она подразумевала, что готова даже на то, чтобы Тур имел любовницу {64} .
Но Хейердал был непреклонен {65} .
Надеясь, что хотя бы мальчики подольше побудут с отцом, которого они едва знали, Лив все же удалось уговорить мужа остаться до весны, «посмотреть, как пойдут дела». Но, несмотря на этот проблеск оптимизма, она осознавала, что ей придется готовиться к жизни «одной с детьми» {66} .
«Я никогда не оправлюсь от шока оттого, что Тур был готов пожертвовать и мной, и детьми, — пишет она Генриетте. — Для меня это так необъяснимо, но он смотрит на жизнь другими глазами. Он считает, что я предала его…» {67} . Остальная часть письма утрачена.
Однако Лив потребовалось не много времени, чтобы понять, что Тур непреклонен. Надежды на примирение не оставалось.
Тогда она решила взять инициативу в свои руки и начала решительно действовать. За десять дней до Рождества, которое Лив должна была встречать только со своими двумя сыновьями, она назначила мужу встречу в суде с требованием развода. По семейному праву того времени один из супругов мог требовать развода в суде, «если другой супруг оказался виновен в измене или непристойном поведении, которое может быть приравнено к ней». Лив также потребовала, чтобы дети остались с ней.
В послевоенной Норвегии развод еще был постыдным делом. Позволить судье копаться в грязном белье не облегчало дела. Но в то время пресса о разводах не писала, и скандал не распространился далеко. Если бы Лив выиграла в суде, она бы немедленно освободилась от семейных уз. Затем как обманутой жене ей пришлось бы пройти долгий и унизительный процесс разъезда.
Дело слушалось в уездном суде Сёр-Гудбрандсдал уже 21 декабря. Стороны встретились в конторе нотариуса в Лиллехаммере, нотариус Эрик Эриксен выступал судьей. Лив доверила представлять себя адвокату Хокону Таллхаугу. Тур сам отвечал за себя.
Судья констатировал, что фру Хейердал последние три года жила в семейном домике Свиппопп в Рустахогде, а муж часто отсутствовал. Он также констатировал, что во время подготовки к слушанию были предприняты попытки примирения, но безрезультатно.
Развод. Лив хотела сохранить брак с Туром ради детей. Когда она поняла, что все бесполезно, то подала на развод через суд
В суде ссылались на свидетельницу. Ее звали Ивонн Дедекам-Симонсен, и она подтвердила, что 17 октября 1948 года имела половую связь с ответчиком.