Его практически не прекращающиеся поездки в 1970-х гг. также свидетельствовали о новых планах. Если он не сидел за рукописью очередной книги в Колла-Микьери, не трудился в саду, не строил дом для себя и Лилианы или не вносил в свой вклад в заботу о судьбах мира путем участия в международных экологических конференциях, то занимался тем, что любил больше всего на свете — путешествовал и изучал древние культуры. Тур продолжал перемещаться в тех же краях, что и раньше: Египет, Средиземноморье, Мексика и Центральная Америка, временами посещая Перу, и со временем — Ирак, Междуречье, древнюю землю шумеров. Он ходил по музеям, делал снимки экспонатов, консультировался с местными экспертами в охоте за новыми знаниями о происхождении культур и о том, как они переплетались впоследствии друг с другом.
Именно в это время, возможно, проникшись тем, что эти древние культуры рассказывали о богах и сотворении мира, Тур стал все больше задумываться о собственных религиозных взглядах. Он по-прежнему верил в теорию эволюции, Чарльз Дарвин по-прежнему крепко держал его за фалды сюртука. Но если дарвинизм объяснял, как развивалась жизнь, то религия рассказывала о том, как жизнь была создана, и образ бога для Хейердала становился более определенным, чем раньше. Он не идентифицировал бога так же, как это делается в христианстве или других религиях, для Хейердала бог являлся «символом того, для чего трудно подобрать более подходящее слово», «разум, значительно превосходящий нас самих»[48].
В разговоре в 1972 году с опытным журналистом Пером Ханссоном он говорил так: «Я абсолютно уверен в том, что за пределами нашего сознания что-то существует, что-то гораздо более могущественное, с чем мы можем установить контакт посредством души».
Хейердал считал Иисуса Христа «величайшим философом и мыслителем». Богу Хейердала не требовалось «умирать на кресте».
Напротив, Бог кроется «в каждом цветочке и в каждом деревце в лесу. Он скрывается в каждой скале и бегущей волне в океане. Бог — вездесущ»[49].
«В этих местах зародилось что-то такое, что имеет большое значение и для тебя, и для меня, и для большей части человечества», — думал он, разглядывая щит, который кто-то приколотил на шесте неподалеку от «Гостевого дома "Сады Эдема"».
Это удивительное «что-то» — не означало ли оно начало веры?
В ходе своих многочисленных поездок Тур Хейердал два раза побывал в Израиле. Первый раз он туда приехал во время средиземноморского круиза в Рождество 1963 года. Посетив Грецию и Египет, корабль направился в Бейрут, оттуда Хейердал по суше отправился в исторические города Дамаск, Джераш, Иерихон и Иерусалим. В Священном городе все гостиницы оказались переполненными, но, к всеобщему счастью, удалось поселиться в женском монастыре под стенами Старого города, который в то время принадлежал Иордании.
Встреча с древним Иерусалимом впечатлила Тура. В письме к матери он писал, что «помимо монахинь, все местное население является магометанами, а жизнь здесь так же красочна и имеет тот же восточный колорит, что и во времена Христа». Сам монастырь располагался на развалинах дома Понтия Пилата, внизу в подвале археологи вскрыли часть старинного моста со следами колес. Но не все вызвало восторг у Тура. С привычным скепсисом в отношении церковных институтов он нападал на Церковь за то, что она «разрушила все, что можно было разрушить, чтобы построить церкви и часовни везде, где происходили какие-либо события [имеющие отношение к христианству!.
Однако интерес к библейской истории, которой в детстве учил его отец, все-таки давал о себе знать. Полный ожиданий, Тур отправился утром первого дня Рождества в Вифлеем. Там он посетил храм Рождества, который воздвигли на месте яслей, где, как считали христиане, родился Христос. Он спустился в пещеру под церковным полом, где, как говорили, стояла колыбель Иисуса. «Все было покрыто мрамором, золотом, серебром и дорогими коврами, так что ни один осел не смог бы там спать». Ожидаемого впечатления от «рождественской колыбели» не получилось, и он вышел разочарованным. Также Тур считал, что христиане разорили Старый город, как «Мухаммед разорил» Вифлеем, «так что там теперь хаос религий и святынь»[50].