Не обсудив с другими, он принял радикальное решение.Ни парус, ни рею на борт «Тигриса» брать нельзя[200]. Они обойдутся начальным парусом, который после ремонта в Тамбуре стал таким, как надо.
Отдых от вахты. Тур Хейердал был искусным резчиком по дереву, и как только представлялся случай, он тут же доставал нож.
Эйч-Пи сухо заметил в своем дневнике: «Никто из нас даже и не подозревал, что нам придется участвовать в этом большом спектакле».
Ход «Тигриса» под парусом с начала путешествия был самой обсуждаемой темой. Разочарование по поводу плохого хода оказалось крайне велико. Поэтому на новый парус возлагались большие надежды — не только со стороны Нормана, но и со стороны Тура. Он не мог дождаться, чтобы показать, что «Тигрис» может ходить не только при попутном ветре. Если надежды снова не оправдаются, и все закончится тем же позором, как и в тот день, кoгда они пришли в Бахрейн, то соблазн был слишком велик: руководитель экспедиции снимет с себя всякую ответственность.
Впоследствии Тур утверждал, что он дал Норману полную свободу в конструировании паруса и что чертежи изготавливались в то время, пока он «сам уехал на раскопки Дильмуна вместе с Бибби»[201]. Из дневников Юрия и Эйч-Пи следует, что именно Тур принял активное участие в создании чертежей. Юрий писал: Хейердал и Бейкер уединились с карандашом и бумагой. Они сидели, рисовали, между делом слышались слова, как "похоже", уплотнения, как у рифа", а также "болтаться" и "галсы"[202]. Эйч-Пи отмечал: «Детлефа послали в Германию, чтобы сшить новый паpyc по чертежу, который он придумал вместе с Норманом и Туром»[203].
Тур посмотрел на Нормана, вытирающего пот со лба. «Бедный, — подумал он, — у него опять какая-то непонятная лихорадка, и он болен уже пятый день подряд»[204].
Как рассказывал Тур, Норман понимал, что парус слишком тяжел, и что именно он попросил Детлефа заказать «самый тяжелый брезент, который найдется в Гамбурге, но он даже и представить себе не мог, каким толстым он окажется»[205].
То, что парус был слишком тяжел, не было никаких сомнений, о то, что Норман просил самую толстую парусину, он отрицал, напротив, он настаивал, что вовсе не хотел толстое полотно, наоборот — он просил найти парусину полегче, чем у того паруса 60 квадратных метров[206].
Норман Бейкер имел большой опыт хождения под парусом, не только вместе с Туром в двух экспедициях «Ра», но также в дальних парусных походах по Тихому океану. Он с детства знал, что для больших парусов нужна более тонкая парусина, чем для маленьких, и наоборот. То, что он якобы просил сшить парус размером почти в 100 квадратных метров «из самого толстого полотна» Гамбурге — трудно себе представить.
Как бы то ни было, и каковы бы ни были причины этой неприятности в Бахрейне, в конце концов, вся ответственность лежит на капитане. Все подписи свидетельствуют о том, что Тур Хейердал лично принимал участие в разработке паруса, и он был последней инстанцией, когда заказывали парус. Легко понять его разочарование и по поводу испорченного паруса, и по поводу зря потраченных денег. Но справедливо ли то, что он сделал Нормана козлом отпущения? Нормана, который более чем кто-либо другой всей душой болел за экспедицию?
Вопрос о парусе и корпусе запал Норману в душу еще с тех пор, как Тур почти год назад рассказал ему о «Тигрисе» первый раз. Мысли о том, как им обогнуть южную оконечность Африки, мучила его. Но он решился. Он засел за книги о древних судах и час зa часом проводил за кульманом. Как должна располагаться мачта? Впереди, в середине, или, может быть, немного на корме?
Кроме того, он обнаружил, что гуарас и тверды появились гораздо позднее эпохи шумеров, и волнуясь, что критики Хейердала не признают эксперимент, если он оборудует «Тигрис» такими устройствами, нашел способ обойтись без них[207]. Однако он сделал «большую ошибку», как сам Норман Бейкер говорил впоследствии. Когда парусных дел мастер должен был шить паруса для «Тигриса», Тур дал ему размеры паруса для «Ра II», которая была гораздо меньших размеров[208].
Во время планирования экспедиции и Тур, и Норман думали о том, чтобы оснастить «Тигрис» так называемым «латинским» парусом — треугольным парусом, который впервые использовали в Средиземном море, а затем стали применять на лодках-day в Индийском океане. Этот парус также крепится на рее, но вместо того, чтобы размещать рею поперек судна, как на судах викингов, она монтируется в продольном направлении, один ее конец спускается вниз и крепится к носу. Преимуществом «латинского» паруса является то, что он дает гораздо лучшие ходовые качества при поперечном ветре, чем квадратный парус. Но он имел и недостатки, был не так хорош при попутном ветре.