Я позвонила в домофон, в ответ раздался резкий женский голос с визгливыми нотками:
– Чего надо?
– Я к Владиславу Владимировичу, – ответила я.
Послышался какой-то шум, потом к визгливому голосу присоединился еще один, но дверь подъезда открылась.
На лифте я поднялась на пятнадцатый этаж и вышла из кабины. С левой стороны от лифта дверь в тамбур была открыта, в просторном коридоре весьма эмоционально разговаривали две женщины. Одна из них, дама лет пятидесяти, в шелковом халате, расшитом драконами, держала зажженную сигарету с мундштуком и пускала замысловатые кольца дыма почти в лицо другой женщины примерно такого же возраста, одетой в элегантные домашние брюки и тонкий свитер.
– Екатерина Дмитриевна! – воскликнула женщина. – Это просто неслыханно! От вашего табака у меня начинается приступ астмы! Курите у себя дома! Почему это надо обязательно делать в месте общего пользования?
– Вот вас, Виктория Викентьевна, я и забыла спросить, где мне дымить! – с вызовом ответила мать Владислава и обратилась ко мне: – Вы, что ли, к Владиславу?
– Да.
– Проходите. – Она чуть посторонилась, пропуская меня.
Я прошла в большой холл, хранивший следы недавнего, хорошо сделанного ремонта, и остановилась, не представляя себе, куда идти дальше. Но тут из одной комнаты вышел заспанный молодой мужчина лет тридцати.
– Мам, нельзя ли потише? – крикнул он и, увидев меня, уже тише спросил: – Вы ко мне?
– Если вы Владислав Владимирович Агафонников, то к вам, – ответила я.
– Да, это я, – подтвердил он, – извините меня за мой вид, я только что вернулся из Нью-Йорка, отсыпаюсь. А кто вы и по какому вопросу?
– Меня зовут Евгения, я из службы безопасности, – обтекаемо ответила я. – Сегодня рано утром была похищена Елизавета Новохатская, – сказала я.
– Что?! – воскликнул Владислав.
– О! Что я слышу! Есть бог на свете! И он наказал эту девчонку! – радостно резюмировала вернувшаяся из тамбура в квартиру Екатерина Дмитриевна.
– Мам, ну что ты такое говоришь! – вскричал Владислав. Потом он повернулся ко мне и пригласил: – Давайте пройдем в мою комнату и там поговорим.
Я уже поняла, что Владислав не причастен к похищению Елизаветы. Так притвориться в ответ на мое сообщение о похищении очень сложно, практически невозможно.
В комнате Владислава, которая служила ему и спальней, и кабинетом одновременно, мы еще раз посмотрели запись на флешке.
– Лиза находится у себя в усадьбе, – уверенно сказал Владислав.
– Вы так думаете? – усомнилась я.
– Я сразу узнал интерьер этой комнаты, – ответил он.
А я припомнила момент, который в первый раз ускользнул от моего внимания. Когда Елизавета проговорила: «Папочка, меня убьют, если ты не заплатишь им двести тысяч долларов», она на какое-то время закрыла лицо руками, и раздался неопределенный звук. Это определенно был смешок. Поэтому-то Новохатская и закрыла лицо руками, чтобы не расхохотаться прямо в камеру. Конечно, Елизавета находится где-то в доме. Ведь никто не видел и не слышал ничего, что могло бы указывать на то, что Елизавету насильно вывезли из особняка. Значит, никто в дом не проникал и не выходил из него. В том числе и сама Елизавета.
– Евгения, вы не будете против, если я поеду с вами? – спросил Владислав.
– Конечно, поедемте вместе, – ответила я, выходя из комнаты.
– Владислав! Куда ты? Ты же только что с самолета! Неужели ты снова побежишь к этой девчонке?! Мало она тебя унижала?! – Екатерина Дмитриевна буквально набросилась на сына с допросом, когда он вышел из своей комнаты.
– Мама, пожалуйста, оставь меня в покое, это моя жизнь, – твердо ответил Владислав.
Мы с Владиславом приехали в усадьбу, и я позвала горничную Аделаиду.
Владислав быстро поднялся на третий этаж и остановился перед одной из дверей.
Она оказалась запертой. Я вопросительно посмотрела на Аделаиду.
– Извините, но у меня нет ключа от этой комнаты. Дело в том, что ключ находится у Елизаветы Георгиевны, и она никому его не дает, – смущенно опустив глаза, объяснила горничная.
Ладно, это не проблема.
– Одолжите мне на минуту, пожалуйста, одну из ваших шпилек, – попросила я горничную и, не дожидаясь, сама аккуратно вынула шпильку из ее пышного пучка русых волос, уложенных на затылке.
Я на глазах у изумленной девушки открыла дверь, поковырявшись в замке шпилькой.