У Нао девичья фигурка, но она кажется еще подростком из-за печати наивности и невинности на челе. Прежде чем отправиться в школу, построенную в деревне на средства Жюли, чтобы детям не надо было далеко ходить, она подметает на кухне и моет посуду, чистит кастрюли черным песком. Пери собирает его на берегу, где жгут высохшие водоросли. После этого Нао пьет смесь мангового сока с молоком кокосов, такую же, какую Зиа готовит для Жюли. Когда хозяйка проводит ночь с Ребелем, Зиа добавляет в смесь несколько капель забродившего сока. И тогда не дает ее дочери.
Когда дочери нет дома, даже на протяжении нескольких дней, Зиа не тревожится. Кровь ее не обманет. Кровь подскажет ей, когда той, кому она дала жизнь, будет угрожать опасность. Сразу после родов она заключила соглашение с духами: в обмен на палец младенца они пообещали охранять Нао на протяжении всей жизни. Острым топориком Зиа отрубила у дочери на левой руке большой палец и принесла его в жертву: сожгла вместе с высушенными редкими травами, название которых постаралась забыть, чтобы больше никогда не использовать их.
По дороге из школы Нао делает крюк, чтобы побывать на раскопках. Приветствует Пьера, который уже ждет ее появления. Если она не заходит, он начинает беспокоиться. Так же волновалась и его собственная мать: когда он опаздывал, представляла себе, что его похитили, что его раздавило машиной, и ей никогда не приходило в голову, что он читает, играет или, что случалось чаще всего, просто предается мечтаниям. Нао садится на земляную насыпь, отделяющую раскопки от болота, где пьют воду стервятники, утратившие возможность летать: крестьяне палками перебили им крылья, чтобы заставить их выполнять работу санитаров: уничтожать на полях трупы грызунов, птиц и пресмыкающихся, от гниения которых заражаются источники питьевой воды.
Пьер рассматривает то, что приносит ему Камбэ. Он делает карандашом на листках бумаги зарисовки и описание находок и складывает листки один за другим в карман, словно опасаясь, как бы слова и рисунки куда-нибудь не исчезли. Вечером, на Вилле, он их выправляет и складывает в корзину у себя на столе. Раз в неделю Камбэ сортирует листки, наклеивает на страницы большой тетради в черной картонной обложке, а заполнив ее, кладет к другим таким же тетрадям, которые Пьер хранит в сундуке под кроватью.
Нао приходит, главным образом, чтобы увидеть, как Камбэ, обнаженный до пояса в шапочке из разноцветных перьев, копает и выковыривает шпателем из сухой земли черепки, потом очищает их щеточкой. Присев над ним, она наблюдает, как на руках, на спине, на пояснице Камбэ выступают капельки пота. Они разрастаются, перемешиваются, сливаясь вместе, катятся по коже и пропадают под поясом из кожи антилопы. Однажды утром он для нее расстегнул этот пояс: ей тогда только что исполнилось пятнадцать лет. Это случилось в праздничный день. В день Слона. Со времени заселения Острова, древние обитатели его раз в пять лет выбирали вождем того, кому удавалось увидеть во сне Слона. Согласно Традиции, в момент сотворения мира именно Слон создал Остров и тысячи лет был его хозяином, любимым и почитаемым всеми жившими на нем тварями. Но однажды, неведомо когда, некая девственница совершила грех - суть его осталась нераскрытой, но в результате этого Слон исчез. С тех пор каждый год в день летнего солнцестояния юные девственницы собираются в определенном, только им известном месте. Всю ночь они танцуют и поют, плачут и умоляют Слона вернуться, причем каждая обещает отдаться ему, если он появится вновь. Если их мольбы остаются неудовлетворенными, обычай позволяет им, вернувшись в деревню с восходом солнца, под маской, совокупиться с тем юношей, с которым они хотят. В то утро Нао выбрала Камбэ. Рискуя прогневить духов, он так сильно поцеловал ее в шею, что след поцелуя оставался у нее несколько дней. По наивности она выдала себя своему соблазнителю тем, что носила, несмотря на жару, бусы из стеклянных жемчужин, которыми принято украшать себя лишь зимой с целью поймать убывающий дневной свет. Он ни разу не подал виду, но знает, что, если в течение нескольких дней его нет, ее начинает мучить горячка и что жар спадает только после возвращения возлюбленного, знает, что спит она только с ним. С того праздника Слона Нао просто не может жить без Камбэ.
Она призналась во всем матери. Зиа посоветовала ей перепробовать и других мужчин, а потом уж выбрать, от кого она хотела бы родить ребенка. Однако Нао упорствует и не хочет изменять своей единственной любви. Она всецело зависит от того, кто лишил ее невинности, и благодаря этой зависимости у нее возникает иллюзия, будто она сохранила девственность. Зиа посмеивается над ней, но не может переубедить дочку. И когда Нао спит с Камбэ в бамбуковом шалаше, построенном им в зарослях сахарной пальмы, когда он берет ее, как тогда, в первый раз, лукавый дух, не дающий ей покоя, но которому она не поддается, улетает прочь.
* * *
На Острове только один город, он же - столица и единственный порт. Построенный на месте самой большой деревни туземцев, он разросся вокруг главной улицы, на которой европейцы возвели для себя патрицианские дворцы с колоннами и фронтонами, а также трехэтажные здания с террасами для местных властей, банков и торговых контор. По обе стороны этой центральной улицы выросли кирпичные и деревянные дома для туземцев, а их глинобитные хижины были снесены.
После завоевания независимости население Города и Острова в целом значительно уменьшилось, поскольку часть людей эмигрировала, а некоторые вернулись в свои деревни, где они что-то выращивают, чтобы как-то прожить. Церковь официально закрыта, но верующие люди еще приходят в нее. Хотя богослужения запрещены, а священники изгнаны, прихожане молятся по-прежнему. Чтобы лучше приглядывать за ними, местная национальная гвардия позволяет им собраться. А потом разгоняет. Из-за нехватки средств, дома при новых хозяевах находятся в запущенном состоянии. Они ветшают и разрушаются, а равнодушные власти решительно не желают сохранять наследие того времени, которое они хотят вычеркнуть из истории народа.
Прилегающие кварталы тоже бедствуют, но сохраняют пеструю шумную теплоту, которую придают им коренные жители. В этой части Города, в стороне от главной улицы, где ночи скучнее, чем дневные часы, и в стороне от заброшенного порта, люди еще веселятся. Это не возбраняется при условии, чтобы не возникало никаких беспорядков, никакой смуты и чтобы никто не пытался критиковать власти.