Человек с молотком опешил. Рубашка его отца. И брюки его отца, давно уже мёртвого отца. Тот, кто пробрался в дом, не только решил поужинать, но ещё и надел на себя одежду, которая была ему совсем в пору.
- Я знаю, что ты тут, сынок. - он не поворачивался, продолжал есть, - Ха-ха-ха! Вот просто знаю. Ты стоишь с молотком и мокрый, как мышь. Испугался? Ха-ха-ха! - неприятный смех, - Надо же. А в прошлый раз ты смелее.
Отец развернулся на табуретке и посмотрел прямо в глаза тому, кто стоял с молотком.
Тот выронил молоток и в испуге отступил назад. Да. Человек, сидящий на табурете, и только что евший суп, действительно был его отцом.
- Я... я... я же...
убил его. Этим самым молотком. Забил его до смерти. А потом разрезал и закопал там, в том самом месте. Двадцать лет назад. И приходил мочиться на его могилу каждое утро, каждое-каждое утро всех этих лет.
- Что поделаешь. - отец улыбнулся, зубы у него кое-где были сломанные, после тех ударов, - Я вернулся.
Человек хотел сделать шаг назад, но лишь ударился затылком о стену. Перед глазами у него вертелись картины проломленного черепа, выбитых зубов, склизких ошмётках чего-то на полу, боли, невыносимой боли, душевной и физической. А тот, кому полагалось быть мёртвым, сидел и улыбался.
- Из земли так легко выбраться. Как же я мог остаться там, внизу? Тем более, что... Ха-ха-ха! Ты был плохим, очень плохим сыном.
Вторая глава: про человека, его отца, продавщицу, еду и город
Человек стоял в гараже, крепко сжав в руке молоток, и смотрел, как его отец ходит вокруг машины, изредка оглаживая её рукой. Человек с некоторым неудовольствием заметил, что ощущает нечто, похожее на ревность.
- А ты ухаживал за ней. Она как новенькая, лучше, чем когда я был жив! Хотя я и сейчас жив. Ха! Ха-ха!
Человек не ответил.
Его отец снова обошёл вокруг машины, открыл переднюю дверь и сел на водительское сиденье. Словно стала менее напряжённой атмосфера в гараже... человек почувствовал себя немного легче и прислонился к стене, ощутив, что спина у него мокра холодным потом.
Отец всегда любил эту машину...
- ...однажды я захотел покататься и тайком попытался уехать... Он вытащил меня из машины и избил. Он сказал, что за руль этой машины я не сяду никогда.
- Что ты говоришь? - отец вылез из машины и подошёл к нему поближе. От него ничем не пахло.
- Ты всегда любил эту машину. Даже больше, чем меня. Да?
Отец поморщился:
- Что ты несёшь? Слишком разные категории. Некорректно сравнивать. А что до машины... да, это особенная машина. Такая во всём мире только одна.
- А по-моему это ГАЗ-24-10.
- А по-моему ты дурак, - подытожил отец, - У этой машины есть душа. У некоторых вещей есть душа, и это дорогие нам вещи.
Он подошёл к выходу из гаража и открыл дверь, снаружи пахнуло ночной прохладой и гнилью земли.
- Вот у твоего молотка, как ты думаешь, есть душа? Ведь это именно им ты забил меня до смерти. Почему не выкинул его?
Человек молчал. Отец продолжал:
- Некоторые вещи дороги. Особенно, этими вещами ты кого-то убиваешь. - Его лицо, освещаемое светом луны, казалось нездорово-живым, притягательным притягательностью больного туберкулёзом. Он вышел из гаража.
Хлопнула входная дверь дома и человек, оставшийся стоять в гараже, выдохнул. Он подошёл к машине тоже попытался провести по ней рукой так, как это делал отец, но ему не удалось. Было очень страшно и неуютно. Впрочем, молоток в руке придавал сил и уверенности всебе, пускай и немного.
Луна на улице светила особенная: не серебряная, фиолетовая, с какими-то тёмными пятнами, большая, раза в два больше обычных своих размеров. Казалось, что она пульсирует. Словно неведомое существо вытаращило свой единственный глаз и смотрит на этот мир. Светло было как днём. Человек, закрыв гараж, долго смотрел и не мог насмотреться: зрелище упоительное, даже несмотря на полную тишину - ни звуков животных, ни насекомых, ничего вообще. Чувство одиночества было ещё страшнее, чем то, что человек ощущал к отцу. Поэтому он зашёл в дом.
Отец снова ел, он вообще за эту ночь только и делал, что говорил или ел, но ел чаще, чем говорил.
Суп. Хлеб. Пельмени. Остатки полуфабрикатов, валявшиеся в морозилке уже не первый месяц. Отец подъел всё, и несмотря даже на разбухший живот, остался голодным.
- Холодильник пустой. С утра пойдёшь за едой. Машину я тебе не дам, даже и не думай.
Человек пристукнул молотком о ладонь:
- С чего ты взял, что ты тут хозяин?
- Хотел бы - ты бы меня уже прибил. - пожал плечами отец, - А так... человек ты может и решительный, но слабый. Если сразу ничего не сделал, значит и совсем не сделаешь. Поставь чайник, что ли. И сядь. Будем говорить.
Его сын выполнил это, пусть и не расставаясь с молотком.
В чай отец положил ложек десять сахара. И пил его почти залпом, щуря от удовольствия карие глаза, впрочем, почти не заглядывая в зелёные сына, хотя тот сидел прямо напротив.
- Не думал, что это будет так приятно. Просто жрать. Знал бы - давно бы уже ожил. Хе-хе-хе... - он отхлебнул из чашки, - Какой сейчас год?
- Двадцать лет прошло. - сухо ответил сын
Отец покачал головой:
- Ох. Надо же. А я и не заметил. И как ты всё это время тут без меня?
- Замечательно.
- Семья? Дети? Хорошие друзья? Знакомые? Ну да, ну да. Знаешь, а ведь даже у меня была твоя мать. А ты даже такого добиться не смог. Значит ты - более плохая версия меня. Ха-ха-ха!
Отец как обычно смеялся над тем, что было смешным только для него. Прекрасная особенность: смеяться над всем вокруг.
Человек спросил, в какой-то мере пересиливая гордость (из-за волнения или интереса - не понять):
- Мне гораздо интереснее знать, как всё это время был ты.
- В могиле.
- Я знаю. Разрезанный на куски. - сказал человек, - И я каждый день приходил поссать на твою могилу.
- Поссать?
- Поссать.
- Ха! Ха-ха-ха! - отец снова рассмеялся, хлопая себя ладонями по вздувшемуся животу. - Ха-ха-ха-ха! Ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха!
Человек отметил, сам того не желая, что вздувшийся живот его отцу совсем не идёт; при жизни тот выглядел аристократично, утончённо, был стройным, а сейчас сразу стал похож на простого человека, словно бы и не умирал и не воскресал. Это прибавило сил и уверенности.
- Чего ржёшь?
- Не так уж ты меня и ненавидел, как оказывается. Такое постоянство. Если бы ты меня не любил, то... - отец пристукнул кулаком о ладонь, - Тюк по голове - и всё. Потом закопать и забыть. А ты... не-е-ет... Каждый день выходил. На могилу ссал. Ненависть и любовь - почти одно и то же. Ты знал об этом?
И несмотря ни на что, несмотря на дикое желание крикнуть "Нет!", человек вынужден был признать чужую правоту.
- Да. - он кивнул, увидел, как проступило удивление на лице отца, - Наверное. - и добавил с некоторой грустью, - То, что я сделал, не принесло мне ничего хорошего.
Отец смотрел пристально, готовясь слушать.
Как раз закипел чайник, резким свистком дав о себе знать.
Разлив чай по кружкам, человек снова сел напротив своего отца и начал рассказывать.
- Ты сам меня довёл.
- Трудно отрицать.
- Я думал, что всё будет хорошо. Нужно просто сделать так... как ты говорил. Обрубить. Сжечь мосты.
Кивнув, отец одним большим глотком опустошил кружку крутого кипятка почти на треть.
- И вот. Я... - человек замялся, - Я убил тебя.
Снова. Как наяву. Словно и не было этих двадцати лет. Человек опять ощутил себя молодым, стоящим с молотком в руке, только что проломившим череп своему отцу.