Непролазной чащи вокруг больше не было, только мягкая зелёная трава, всё те же мрачные, но больше не стоящие стеной деревья, и едва видная тропинка, ведущая к небольшому домику за маленьким забором.
Женщина так и стояла, удивлённо смотря на открывшееся, пока старик, догнавший её, наконец не ткнул её мягко пальцем в предплечье.
— Может, пойдём туда? Может, он там?
И они пошли. А Баба Яга, поняв, что запутать незваных гостей не удалось, вышла из своей избушки. На сей раз принимать форму молодой женщины она не стала.
Трое… ну, что же, пусть будет трое.
Неопрятная старуха в накидке из собачьей шерсти повела плечами, дёрнулась всем телом, хрустнула костями и… раздвоилась. А потом сделала так снова. Три старухи: невысокие, но с сильными руками, привыкшими к труду, подошли к заборчику и опёрлись на него. Издали ничего такого в этой картине не вызывало подозрения, пока не становилось понятно, что старухи совершенно одинаковы.
Женщина, старик в лошадином халате и волк сразу поняли, что тут что–то не так.
— Где мой сын?! — крикнула женщина, схватившись одной рукой за лямку перекинутой через плечо сумки.
— И мой друг! — медленно и веско сказал старик.
Волк прижал уши и зарычал.
Три Бабы Яги за забором одновременно засмеялись, по–стариковски сипло, ехидно, неприятно.
— Прежде одного–то духу человеческого не дождёсси, не допросесси… а тут, ишь ты, трое пришли! Ты, чёрная кровь, что ты тут забыла? Родина твоя далеко, а земля твоих предков ещё дальше, зачем ты сюда пришла? Твой сын давно уже в месте, куда тебе отсюда не попасть, а этот человек…
Чернокожая женщина прищурилась, жилки на её шее пульсировали сильно и гулко. Сила, женщину переполняла сила, и сила её меняла: всё меньше становилось на её голове седых волос, все меньше морщин и старой кожи, все меньше старых вен на ногах. Свежая кожа, упругая грудь, тугая пышная причёска бунтарей из нищих кварталов — женщина стала такой, какой она была в молодости.
Баба Яга засмеялась и продолжила:
— А ты што, сын степей? Какого шайтана ты тут забыл? Пришёл сюда прямо со дна высохшего моря… ты и сам на него похож, усохший великан! Думаеш, спасаеш друга? Какой он тебе друг? Он и думать о тебе забыл, когда ушёл по своим делам!
Старик смотрел, не меняя выражения лица и не показывая злости, но его правда переполняло. Кому–то показалось бы, что злости в нём неимоверно много и она его раздувает, но, нет. Руки старика наливались силой. Ноги старика обрели силу и мощь. Он снова стал молод и силён и смотрел вперёд так же, как в молодости, когда его осторожность принимали за трусость, а спокойствие за недалёкость, и никто не мог понять, что же у него на самом деле на душе.
Баба Яга снова расхохоталась, и заговорила одновременно тремя ртами:
— Иш ча, ты тут! А хде же ты? А вот и вижу, ха–ха–ха! Думаеш, не чую, кто ты такой? Прячься–прячься за волчьей шкурой, дряхлый наёмник, не имевший жены и детей, спрятавшийся тогда, когда добрый и благородный король разграбил город твоих братьев так же, как вы раньше грабили чужие города! Думаешь, что пришёл сюда спасать брата? А он считает тебя братом, а? А?
Волк глухо зарычал и кинулся грудью о землю, кости хрустнули так громко, словно гром загремел. С земли поднялся всё тот же старик, что и раньше, но теперь он не был истощён и не был согнут болезнями. Сильные руки, сильные ноги, уверенное дыхание полной грудью и злобный взгляд серых глаз. Он больше не казался дряхлым.
А Баба Яга всё так же хохотала, только теперь каждой копией по отдельности, и каждая из копий менялась, сначала голосом, а потом и внешностью
Первая копия приняла вид белого мужчины в красном мундире и кожаной треуголке. Крупный, сытый, сильный, он смотрел на чёрную женщину властно, как смотрят на вещь, и спокойно оглаживал рукой кнут, висящий на поясе.
Вторая копия стала желтокожим батыром с раскосыми глазами и редкой бородой. Он потянулся, играя мощными мышцами, и кинул на мужчину в лошадином халате пренебрежительный взгляд.
Копия, смотревшая на бывшего волка, обратилась в воина с крестом на груди. Его лицо нельзя было разглядеть из–за шлема, но, глядя на старика–волка, воин приложил два пальца к мечу.
Волк и кинулся первым. Он рванулся, перескочил через низкий забор и набросился на воина, тот даже не успел достать меч.
Остальные так резко ошеломить противника не успели.
Мужчина в красном мундире лихо выхватил хлыст. Одним движением он чуть не выбил глаз женщине–лисе. Та еле успела заслониться рукой, ей глубоко рассекло кожу. Мужчины хохотнул и двинулся вбок мягким шагом, поигрывая хлыстом. Затем ударил снова, женщина увернулась. Ударил опять, и та ушла в сторону. Всё больше злясь, ярясь, мужчина бил и бил хлыстом, всё больше теряя контроль над собой, и в момент очередного удара женщина–лиса перехватила его хлыст, намотала его на руку и дёрнула на себя. Её противник упал на землю, женщина кинулась на него и вцепилась ему в горло.