Старик–волк остановился и немного отступил назад, но кулаки его всё ещё были сжаты и зубы сцеплены.
— И ты, чернокожая, тоже не лезь, — женщину–лису тоже пришлось останавливать, потому что быстрым шагом она шла к Бабе Яге. — Дожила до седых волос, а дура дурой. Один только ты… — Баба Яга ткнула пальцем в мужчину. — Не дурак, вроде бы. Да, правда, есть такая водичка у меня. Видишь?
Она ткнула пальцем себе за спину, показывая на два стоящих рядом колодца.
— Пить из этих колодцев не могите, а вот чтобы друга вашего оживить… В левом колодце, том, что чёрного камня, вода мёртвая. Для тела бишь. Окропите ей его тело. А во втором — живая. Ей нужно омыть его после того, как окропите мёртвой.
— Спасибо, аже… Но где же его тело?
— Умом вышел, а ушами нет? Съела я его. А кости в выгребной яме, где же им ещё быть. Так что придётся вам лепить вашего друга из земли и костей! — Баба Яга снова противно захихикала. — Если, конечно, не брезгуете. Старушку–то избить каждый сможет, а вот такое…
Она снова хохотнула, подобрала полы своего мешковатого платья и пошла в избу, оставив троих спутников стоять возле калитки.
Возле самого порога она остановилась.
— Да, вы проходите, не стесняйтесь. А если закончите — то и в дом можно, я, может, приготовлю вам чего–нибудь! Только помойтесь–то, после выгребной ямы, байна–то чай… горячая, да!
Открыв деревянную дверь, Баба Яга зашла в избу, и тут же земля затряслась, изба задрожала и поднялась вверх на высоких тощих куриных ногах.
Старик–волк и женщина–лиса молчали. Мужчина в лошадином халате первым со скрипом открыл калитку и вошёл внутрь, ступив на мягкую зелёную траву. Остальные пошли за ним: старик–волк нарочито уверенно и раздражённо, женщина–лиса аккуратно, всегда готова отступить, ожидающая ловушку.
Старик–волк первым делом подошёл к колодцу с мёртвой водой, достал оттуда полное ведро и аккуратно сунул туда палец. Палец сразу же похолодел и обмяк. Старик хмыкнул и обмакнул палец уже в живую воду, ведро с которой он тоже подготовил заранее — палец сразу же ожил, налился силой.
— Вот оно как, значит… А где выгребная яма?
— За избой, — ответила женщина. — Большая. Глубокая.
— Так значит, придётся туда лезть?
— А что поделаешь, придётся.
Костей в яме было много и трудно было понять, какие из них принадлежали именно человеку: рёбра, таз, большие и малые берцовые, из всех их в конце концов удалось составить скелет, и разложить его на траве. Последним положили череп. Он точно принадлежал человеку, что и подтвердила Баба Яга.
Скелет был собран.
Старик–волк поторопился полить его мёртвой водой, но это не дало никакого эффекта.
— Наверное, это потому что нет тела, — сказал мужчина в лошадином халате.
— И что же делать? — спросила женщина.
Вместо ответа, молча, спокойно и уверенно, старик–волк опустился на корточки и вырвал большой кусок дёрна вместе с травой, а после начал скрести гнилую землю и лепить её поверх кости. Он делал это так, словно уже занимался этим прежде, но, конечно, для него это было впервые.
К нему присоединились остальные. Каждый из них помнил лишь одну вещь о человеке: его лицо, а всё остальное они забыли, поэтому тело его они лепили долго прежде всего из–за того, что не могли согласиться о том, каким же оно должно быть.
Женщина–лиса хотела сделать его тело спокойным телом семьянина, сытым и довольным, но старик–волк настаивал на теле воина, мускулистом и мощном, что же до мужчины в лошадином халате, он говорил, что о ногах забывать нельзя.
Спор продолжался так долго, что, если бы дело было в обычное время, то солнце село за горизонт, а после поднялось раза два, а то и три.
Но, конечно, к компромиссу они пришли.
Старик–волк всё–таки сделал человеку тело воина, но отнюдь не такое, какое хотел. Женщина–лиса добавила в него мягкости, но не так много, как задумывала изначально. А мужчина в лошадиной шкуре вылепил из земли ноги, которые могли бы выдержать любой бег и любой переход, против этого никто не был.
— Как думаешь, похож? — сказал он, поднявшись с земли.
И никто не мог ему ответить. Если не знать, что внутри земляной фигуры расположены кости, то и вовсе нельзя было сказать, что в нём есть что–то человеческое. Слишком схематично. Слишком грубо.
Тем не менее, взяв ведро с мёртвой водой, старик–волк щедро окатил земляную фигуру. Вода вроде как поначалу начала впитываться в серую землю, но после странным образом покрыла её, словно что–то тягучее и липкое. На какое–то мгновение фигура стала не земляной, а водяной, будто лежит выдолбленный изо льда человек и не тает.
Но потом вода схлынула.