Оторвавшись от земли окончательно, он остановился. Завис в воздухе. Медленно, с днища земляной площадки, на которой стоял Город, к месту, откуда он поднялся, протянулась какая–то нитка, словно паутинка, которую ткал маленький паучок.
Человек к тому моменту уже торопился, быстро шагая по степи, но каждый раз, стоило ему оглянуться, он видел, что ниточка эта становится всё длиннее, и, что более важно, другие такие же ниточки, три, тоже появились на днище города.
Они опускались медленно, и человек успел покрыть порядочное расстояние, прежде чем всё они опустились вниз, под город, очевидно, до земли, стали гораздо толще, чем были раньше, и до ушей человека начало долетать то самое:
БОМ–М–М!
БАМ–М–М-М-М!
БОМ–М–М!
БУМ–М–М!
Человек не знал, что это такое, но постарался ускорить шаг, тем более что, оглядываясь, он видел позади уже не только город, а ещё и какое–то облако пыли, тоже, поначалу, маленькое, но оно увеличивалось в размерах всё быстрее и быстрее.
Поначалу человеку стало страшно, но после он разглядел что–то красное в клубах и понял, кто это едет.
Красная машина с хищными очертаниями на полной скорости пролетела мимо человека и остановилась, резко затормозив, оставляя глубокий след колёс на гнилой земле.
Её двигатель затих, фары потухли.
Из машины вышел Турбо Райдер и кашлянул в кулак.
— Ну и пылища же тут, дружище.
— Ага… — ответил ему человек, тяжело дыша. — Тебе не жарко? Косуха, перчатки…
— Краги, — важно поправил Турбо Райдер. — Они называются краги. Нет, мне не жарко. А ты чего бежишь? Спешишь куда?
Человек указал на город.
— А–а–а, — сказал Турбо Райдер так, словно только что заметил. — И правда. Я мимо него проезжал, они меня не видели. Никто не захотел уйти оттуда, представляешь? Ну я и подумал, что поеду куда–нибудь в другое место. А тут ты.
— Ты был там? Что там происходит с Городом, что делает Герберт?
Человек тяжело дышал, растирая гудящую мышцу, которую ему отбил Турбо Райдер, а тот, качнув головой, ответил так, словно говорил о чём–то вовсе не значительном и ерундовом:
— А, — он махнул рукой. — Этот придурок отрастил городу ноги, представляешь? Как бы тебе получше описать…
Любой, кто смотрел на город со стороны, увидел бы невероятное: город пошёл, сперва медленно, а потом быстрее, переваливаясь на четырёх ногах как беременная кошка с распухшим животом, как странный уродливый механизм.
Нет. Совсем не то.
Стоящий под городом смог бы услышать, а, будучи в городе, и увидеть парад. Вышедшие наружу, на улицы, люди топали, маршировали на одном месте, улыбались, скалились.
И Герберт, стоя на верхушке мэрии, уже не в кабинете, а на крыше, тоже маршировал вместе со всеми, улыбаясь, в отличие от людей, искренне и взмахивая правой рукой, задавая темп и ритм людям.
— Раз! Два! Раз! Два!
Взмахивая руками, мужчины и женщины топтались на одном месте, и сила их марша переходила в асфальт, а из асфальта — в ноги города.
БОМ–М–М!
БОМ–М–М-М!
— Улыбаемся! Шире! Шире! Ха–ха–ха!
Герберт, стоя на верхушке, приплясывал от счастья и удовольствия, а город ходил ходуном, переваливаясь с одной ноги на другую, и двигался вперёд, постепенно ускоряясь. Он не мог перейти на бег сразу. Ноги ещё не были закончены. Им требовалось окрепнуть, нарастить мощи да и ещё удлиниться, опять же. Поэтому город никуда не спешил, точнее, никуда не спешил Герберт.
— Ха–ха–ха, ух–а–ха–ха-ха!
Он взмахнул двумя руками и, колыхнув животом, прыгнул вниз, точно приземлившись прямо между людьми, никого не задавив и сам не получив повреждений.
Люди мгновенно разошлись в стороны, давая ему место.
Герберт замаршировал вперёд, карикатурно работая уже не только правой рукой, а обеими сразу.
— За мной! За мной! Ха–ха!
Его смех отразился от стен домов, был подхвачен крышами, и люди, до того улыбавшиеся лишь по приказу, переглядывавшиеся друг с другом, вдруг поняли, что им в самом деле весело и хорошо.
Герберт развернулся и замаршировал спиной вперёд, подняв обе руки вверх, делая ладонями направляющие движения к себе.
Смешинка с его глаз и губ передалась толпе.
— Ха… Ха–ха–ха! Ха–ха–ха-ах–ха–ха! — первой закатилась милой внешности девушка с короткими волосами, и Герберт кивнул, глядя ей в глаза.
И всех как прорвало, смех хлынул из людей, и теперь уже искренний, настоящий, громкий, заглушающий даже топот ног города, даже крики тех, кому не повезло внизу быть раздавленным.
Герберт домаршировал до ворот и сделал резкое движение рукой. Ворота вышибло, они открылись с треском, и в открытые ворота хозяин города указал пальцем.