Начиная с египетского историка XV века аль-Макризи, все писатели повторяют, что Низам аль-Мульк положил конец этой системе и заменил ее тем, что в европейской терминологии называется «феодальной» системой. Свидетельства того периода, включая самого Низам аль-Мулька, формально отрицают справедливость этого утверждения. Концепция надела «икта», сохранявшаяся Сельджукидами, была точно такой же, как и у Буидов, и за ее соблюдением следили еще более тщательно. Дальнейшее развитие, которое мы видим в XII веке и которое привело к появлению наследуемых владений, стало результатом упадка режима Сельджукидов, а не его силы или появления новой концепции власти, возникшей сразу же после его развала.
Действительно ли у Сельджукидов нет никаких заслуг в этом отношении? Современные турецкие историки, похоже, испытывают определенную национальную гордость от мысли о существовании специфически тюркской феодальной концепции. Признаюсь, я вижу ее с трудом. Если бы это было правдой, то в этом отношении можно было бы испытывать либо гордость, либо сожаление, но я также не вижу (что более важно), чем можно подкрепить это мнение. То, что мы знаем наверняка, содержит два пункта: с одной стороны, размеры империи и важность армии для Сельджукидов стали причиной того, что икту вводили в регионах, в которых ее не было раньше, и ее важность возрастала; с другой стороны, иммиграция групп кочевников привела к установлению, от их имени, определенных форм льгот, более или менее коллективного применения, наподобие тех, которыми уже пользовались некоторые курды и бедуины. Возможно, эти обычаи тюрки позаимствовали благодаря контактам с мусульманами Центральной Азии. Однако ничего, кроме этого, я не вижу. Но главное, я не вижу в этом ни одной причины, которая могла бы обидеть наших турецких друзей. Историческая эволюция никоим образом не может быть связана с оценочными суждениями подобного рода.
С другой стороны, одной из инноваций сельджукского правления стало введение института «шихне» (shihna), появлению которого особенно способствовало развитие армии. В более ранних мусульманских столицах существовала полиция – «шурта» (shurta), но на практике в большинстве городов полицейские функции исполняли более или менее официальные разновидности милиции, набранной из местных жителей. По этой причине такая милиция, помимо того, что она была неэффективна для военных целей, представляла опасность для власти часто непопулярных правителей-инородцев. Сельджукиды автоматически заменили ее гарнизонами – шихне – регулярной туркменской армии, а это название (персидское слово) на практике использовалось для обозначения их командиров.
В остальном сельджукская администрация состояла из того, с чем они познакомились в Хорасане Газневидов, где получили свой первый опыт и который первоначально почти полностью снабдил их кадрами, начиная с двух первых визирей: аль-Кундури и Низам аль-Мулька. Идеи последнего нам известны, поскольку он изложил их в своем труде на персидском языке «Siyasat-nama», дошедшем до наших дней. Он содержит, и это правда, описание специфических элементов нового режима, которому он служил, но его устойчивый интерес к режиму Газневидов и его основополагающие идеи унаследованы из ирано-исламского опыта. Иногда людям нравится считать его выразителем специфических сельджукско-тюркских концепций, но это тоже кажется мне ошибкой и неправильной интерпретацией.
Управление Хорасана до Сельджуков не имело фундаментальных отличий от того, каким оно было в основных исламских государствах. Однако оно обладало определенными специфическими чертами, в основном в терминологии, широкое применение которых интересно и естественно находить позднее на всей территории сельджуков. Начальники департаментов двора имели чисто персидские названия, даже когда его официальным языком оставался арабский. Главные гражданские чиновники составляли особую категорию – amid, во множественном числе – umada. Из них выбирали правителей провинций, а также их ближайших соратников, начальников почтовой службы – barid. Начальник департамента финансов – zimam – назывался mustawfi. Наконец, особое внимание уделялось общему контролю за правосудием, касавшемуся как самого корпуса кадиев (судей), так и специальной юрисдикции исправления ошибок – mazalim, которую доверяли amir-I dad, что по-персидски означает «главный судья». Как и везде, во главе всего стоял визирь. Султанам, которые были инородцами и по большей части занимались военными делами, приходилось полагаться на подчиненных, обладавших большой властью, и этот факт вкупе с его собственным опытом управления позволил Низаму аль-Мульку оставаться визирем в течение 29 лет, что при Мелик-шахе означало иметь практически полный контроль и еще долго служило примером для подражания.