У американцев в Анкаре все свое: офицерский клуб (рядом с президентским дворцом), кинотеатр, целая сеть магазинов (впрочем, американские товары всегда можно купить па «черном рынке»), автобусы, на которых возят детей в школу и служащих к месту работы. Все это, естественно, не вызывает у местного населения симпатий к американцам. В 1966 году в Анкаре были построены два высотных здания, похожие друг па друга, как близнецы; в одном открыли дорогие магазины, клуб и рестораны, в другом разместился роскошный отель. Если судить то ценам в обоих, то и они рассчитаны тоже на американцев.
Американцы называют Анкару «Явашингтон» (от турецкого слова «яваш», что значит «медленно», «не спеша»). И это довольно меткое название, особенно если иметь в виду, что Анкаре так же далеко до Стамбула, как Вашингтону до Нью-Йорка. Конечно, спешка — не в характере турок, однако темпы строительства новой Анкары никак не вяжутся с медлительным обычно разрешением любого дела в этой стране.
У Анкары нет единого лица, но зато она построена с размахом. Город вырос на голом месте, но весь обращен в будущее, и это свидетельствует лишь о том, что, когда энергия турок направлена на удовлетворение собственных потребностей, они могут работать быстро и прекрасно. Сегодняшняя Анкара — это как бы город «на вырост». Здания официальных учреждений, особенно меджлиса, непомерно велики, улицы шире и значительно чище, чем во всех других турецких городах. Гулять в солнечный день по просторным бульварам — одно удовольствие, потому что дышишь горным воздухом. Главная столичная артерия — бульвар Ататюрка длиной в семь километров — проходит через весь город от холма Чанная, на котором находится дворец президента и большинство посольств, до шоссе, идущего через мрачные голые скалы к новому благоустроенному аэродрому, как две капли похожему на стамбульский.
Если смотреть на Анкару с высоты птичьего полета, она предстанет перед вами маленьким островком городской цивилизации, затерянным среди азиатского степного плоскогорья. Ее не опоясывают предместья, как, например, Стамбул; сразу же за городскими постройками здесь начинаются скалистые холмы. Исключение составляет лишь известная образцовая ферма, основанная Ататюрком. Ее плодородие, обилие зелени будто (бросают вызов диким, угрюмым скалам, окружающим Анкару. А в самом городе зеленью можно полюбоваться в Молодежном парке с его причудливым прудом и в садах при некоторых посольствах. Несомненно, самый разросшийся парк принадлежит польскому посольству, в котором стоит трехсотлетний дуб — самое старое дерево Анкары.
Новая Анкара
Новая Анкара может служить наглядной иллюстрацией чувства собственного достоинства ее создателя — Кемаля Ататюрка, как и его огромный мавзолей — место его вечного упокоения. Согласно последней воле «отца турок», его останки были перенесены в столицу. Сначала из-за отсутствия более подходящего места они находились в Этнографическом музее. Потом на холме, господствующем над городом, был выстроен мавзолей по проекту турецкого архитектора Эмира Оната. Строгий по форме, мавзолей высечен из желтого камня и ничем не напоминает богато украшенные гробницы мусульманских султанов. Некоторые сравнивают мавзолей Ататюрка с Парфеноном. Широкая длинная аллея, которую как бы стерегут при входе гранитные неохеттские львы, создает у посетителя впечатление монументальности. Сама же гробница Кемаля — это просторный четырехугольный храм, построенный в неоклассическом стиле. Говорят, что гроб президента весит 40 тонн: он сделан из одного куска красного мрамора с черными прожилками. Его строгие прямые линии тоже как бы подчеркивают величие «отца турок».
ВЕЧНО ЖИВОЙ АТАТЮРК
Культ Ататюрка царит в Турции всюду. Это своего рода табу, против которого редко кто отваживается выступить; молчат даже те, кто не признает некоторые пункты его программы, например лаицизм. Одним из проявлений этого культа является бесчисленное количество памятников «отцу турок» не только в Анкаре, но и по всей стране. Каждая уважающая себя местность имеет («своего» Ататюрка, ну и, конечно, со стен любого официального учреждения, кофейни или магазинчика на вас неизменно смотрит характерное лицо Кемаля с суровым взглядом проницательных глаз.
В чем заключается выдающаяся роль главы турецкой национальной буржуазии Ататюрка? Почему его называют «отцом» новой Турции?
Чтобы лучше это понять, надо представить себе то время, когда он выступил на исторической арене.
Шел 1919 год. Крах Османской империи, союзницы Германии в первой мировой войне, казался неминуемым. Единственным генералом султанской армии, который не только не знал поражений, но и одерживал победы, был некий Мустафа Кемаль, сын мелкого чиновника из Салоник. Это он в 1915 году отбросил под Галлиполи английский экспедиционный корпус, что и было единственной победоносной операцией османской армии. Успешное проведение галлиполийской операции, с одной стороны, принесло Кемалю известность и продвижение по службе, а с другой — вызвало весьма ревнивое отношение к нему других султанских генералов. За этой победой последовала отправка его в качестве инспектора в отдаленные восточные провинции для контроля за демобилизацией остатков османских войск. Прибыв в Самсун 19 мая 1919 года, Кемаль вопреки приказу султана, опираясь на стихийно возникшее тогда партизанское движение народа, начал организовывать первые группы сопротивления. Он собирает в Сивасе патриотов, которые пробирались туда по горным тропкам под носом у султанских жандармов. Султан же по настоянию своих английских хозяев назначил крупную сумму за голову непослушного офицера. Однако заключенный в 1920 году Севрский мирный договор, который узаконил крушение и раздел Османской империи, потряс всю страну. Условия этого договора были значительно тяжелее тех, которые союзники навязали побежденной Германии. Если бы Севрский договор был претворен в жизнь, Турция стала бы крохотным государством, ограниченным Стамбулом с окрестностями и частью Анатолии и целиком зависящим от союзников, к которым отходили наиболее богатые провинции Османской империи. Киликия и часть Центральной Анатолии должны были отойти к Франции, Южная Анатолия — к Италии, а Западная Анатолия с Измиром — к Греции. Восточная же часть страны переходила к армянам и курдам. Однако в тот момент, когда союзникам удалось навязать свои условия послушному правительству султана Мехмеда VI Вахитэддина, на просторах Анатолии взошли ростки новой армии и нового национального государства. Суровый голос Кемаля, призывавший к борьбе за независимость Турции, дошел до самых широких масс…
Турция… Турки… Новое, доселе неизвестное понятие. Слоном «турок» богатые османы пренебрежительно именовали крестьян из Анатолии. Себя же они называли османами. «Турой» в их понимании означал также «неотесанный», «невежественный» человек. Ататюрк первым вернул достоинство слову «турок». В стране возникло нечто вроде народного ополчения, в котором приняли участие даже женщины, до тех пор не видевшие ничего дальше «гаремлика», то есть женской половины дома.
В той освободительной войне, в которой надлежало решить вопрос о том, «быть или не быть» турецкому государству, бедно одетая и плохо вооруженная, в основном крестьянская, армия Кемаля сумела одолеть непобедимые до сих пор армии союзников. Не только французскую и итальянскую, оккупировавшие значительную часть Южной Турции, не только англичан, стоявших под Стамбулом и занижавших ключевые позиции в городе, но и греческую армию, которая на плечах Антанты высадила десант в Смирне, в городе более чем наполовину греческом, и продвинулась в глубь Анатолии. Кемаль, сам командовавший турецкими войсками, разбил греков на реке Сакарья (август — сентябрь 1921 года) и за это Великое национальное собрание присвоило ему титул Гази, то есть победитель. Турецкие войска в результате тяжелых боев освободили и сожгли Смирну. Победу увенчал Лозаннский договор 1923 года, явившийся триумфом Исмет-паши, искушенного политика и самого близкого соратника Кемаля. После этого Турция, расчлененная Севрским договором, обрела необходимые условия, чтобы существовать как независимое государство: она перестала быть полуколонией, поскольку была ликвидирована система капитуляций[5] и международный финансовый контроль.
5
Капитуляции — особый вид неравноправных договоров, фиксирующих привилегированный режим для иностранцев