С конца XVIII века стали создаваться специальные офицерские школы, в которых молодые мусульмане со всей империи получали общее и специальное образование. Эти школы, которые готовили высших офицеров, стали за короткое время рассадником новых политических течений.
Первое тайное общество, которое поставило своей целью борьбу против деспотизма султана Абдул Хамида II, было создано в 1889 году группой курсантов военно-медицинского училища. Правда, султанская тайная полиция разгромила это общество, а молодых кадетов, из голов которых не удалось выбить приверженность к прогрессивным идеям, выслала в Ливийскую пустыню. Многие из них присоединились в эмиграции к движению «новых османов». На переломе столетия недовольство молодых офицеров в военных школах опять усилилось; они отчетливо видели бедность империи и несовершенство ее армии. В 1906 году группа офицеров и гражданских лиц создала в Салониках и Дамаске тайные общества, которые объединились с младотурецким движением в Европе и основали Общество прогресса и единения. Младотурки вынудили султана Абдул Хамида объявить о восстановлении конституции 1876 года и созыве меджлиса, большинство которого должны были составить они сами'. Политический переворот 1908 года в Турции был первым в истории страны переворотом, в котором большую роль сыграли военные. Правда, спустя десять лет после начала их правления стало ясно, что младотурки вовсе не оправдали надежд, которые на них возлагал народ… Накануне первой мировой войны младотурки пригласили в Турцию Немецкую военную миссию во главе с генералом Лиманом фон Сандерсом для реорганизации турецкой армии. Здесь нелишне вспомнить, что в свое время султаны тоже обращались к немцам, когда речь заходила о модернизации армии. Еще Махмуд II, который распустил янычарский корпус, пригласил в Турцию Гельмута фон Мольтке, будущего шефа прусского генерального штаба. В конце XIX века немецкий генерал фон дер Гольц служил в качестве генерального инспектора турецких военных школ. Об этом надо помнить еще и потому, что от этого родились прогерманские настроения в турецком обществе, и в первую очередь среди самих офицеров старшего поколения, которые к тому же еще и учились у немцев.
В годы первой мировой войны, в которой младотурецкое правительство выступило на стороне Германии, немецкая военная миссия в Турции стала еще многочисленней. Лиман фон Сандерс занимал тогда руководящее положение в турецкой армии. Целых две армии и ряд меньших соединений были отданы под безраздельное командование немецким генералам, при которых турки выполняли функции начальников штабов. Ко времени перемирия 1918 года немецкая военная миссия в Турции насчитывала 646 офицеров и 6686 рядовых членов.
Десятилетнее правление младотурок (1908–1918) было в XX веке первым примером вовлечения кадровых военных в политику. Но любопытно, что в отличие от янычар, которые стояли на защите самых консервативных привилегий, младотурки были поборниками модернизации и прогресса. Вторым таким примером была национальная революция во главе с Кемалем Ататюрком. И наконец, третий пример — переворот 27 мая 1960 года.
Чтобы правильно понять характер этого переворота, надо представить себе особую, исторически обусловленную роль офицерского корпуса в Турции. По своему составу он является народным и менее избранным по сравнению с другими странами Ближнего Востока, не говоря уж о Латинской Америке. Турецкие офицеры принимали широкое участие в освободительной войне 1918–1923 годов, приобретя опыт, которого не имеет ни одна ближневосточная армия. Мустафа Кемаль, считая армию главной опорой в проведении реформ, призывал в офицерские школы неимущих молодых людей, главным образом крестьянских сыновей, обеспечивал их жильем, питанием и денежным пособием. И в настоящее время в отличие от других стран Ближнего Востока офицеры в Турции происходят из народа, главным образом из средних слоев; они в детстве познали бедность и не нажили состояния в армии. Жалованье они получают невысокое даже по турецким масштабам. Это касается в первую очередь пехотных войск, составляющих ядро турецкой армии. Офицеры военно-воздушных и военно-морских сил имеют более высокие оклады, поскольку от них требуется более высокая квалификация; они-то принадлежат часто к зажиточным семьям и не так прочно связаны с народом.
Служба в армии и приобретение офицерского звания — это в Турции почти единственная возможность добиться успеха в общественной жизни и, кроме того, это путь для получения общего образования и соприкосновения с современной цивилизацией. Для сыновей анатолийского крестьянина, который по сей день пашет землю сохой, призыв в армию означает первый контакт с внешним миром. Мне рассказывали, что зачастую новобранец не может назвать даже собственной фамилии, ему только известно, что он Ахмед сын Мемеда, и только на призывном пункте он впервые узнает фамилию. Срок военной службы в Турции равняется сейчас полутора годам, однако даже этот непродолжительный срок предоставляет новобранцам, из которых около половины обычно неграмотны, большие возможности для поднятия своего общего уровня. Армия в Турции — это настоящая школа для народа. Неграмотных солдат посылают сначала в специальные учебные центры, где в течение двух месяцев их учат писать и читать. Потом их направляют в учебную дивизию, где они наравне с военными дисциплинами получают минимум общеобразовательных знаний и практических навыков (их учат строительному делу, ирригационному и пр.), а также технические знания. Если реформы Махмуда II сделали возможным приобщение офицерского корпуса к западной науке, то теперешняя программа всеобщего обучения позволяет рядовым солдатам познакомиться с современной техникой, вернее, с наисовременнейшей, так как американцы не жалели средств на техническое оснащение самой мощной ближневосточной армии. Более чем полумиллионная армия Турции является, по существу, единственной массовой организацией в стране, а численность офицеров, как и количество офицерских школ, пропорционально ее общей численности. После вступления Турции в НАТО многие офицеры проходят дополнительное обучение за границей, главным образом в США, а какая-то часть офицеров ездит туда в составе специальных военных миссий. «Побочным продуктом» пребывания турецких офицеров в Соединенных Штатах, которого американцы наверняка не могли предвидеть, был рост антиамериканских и радикальных настроений среди молодых офицеров; они воочию убедились в том, какая пропасть лежит между ними и офицерами других стран НАТО; но прежде всего они отчетливо ощутили разницу между жизненным уровнем высокоразвитых капиталистических стран и своей страны и поняли, что Турции, по существу, отведена роль полуколонии богатого американского дядюшки. Парадокс этого явления заключается в том, что именно участие Турции в НАТО стало для многих турецких офицеров отправной точкой для размышлений над неравноправным положением Турции в этом союзе.
Они поняли также, что для такого государства, как Турция, известный экономический прогресс, а также приобретение минимума самостоятельности невозможны без планирования и вмешательства государства, хотя бы в той степени, как это делается в Египте или Индии, тем более, что этому учил когда-то и Ататюрк. Мендерес же свернул с намеченного Кемалем пути. Не мог не уязвить их национальной гордости — а эта черта у турок развита сильно — и тот факт, что американские военные ведут себя в Турции как в своей вотчине и не отвечают перед турецкими судами за свои преступления, а высшие турецкие офицеры не имеют права доступа на территорию американских баз в собственной стране.
Все это, вместе взятое, склонило наиболее мыслящих турецких офицеров к деятельности во имя рожденного кемалистским духом стремления к «социальной справедливости». Так возникло в турецкой армии тайное движение, которое, объединившись со студенческим, принесло свои плоды в мае 1960 года.
Разумеется, движение среди офицеров с самого момента зарождения было далеко не однородным. В состав хунты из тридцати семи человек (Комитет национального единства), которая свергла режим Мендереса, входили наряду с младшими офицерами, придерживающимися более радикальных взглядов, и высшие — вплоть до генерала. (Председателем Комитета национального единства был генерал Гюрсель, будущий президент Республики.) Главную роль в этом движении сыграли именно высшие офицеры, люди консервативные, не расположенные к реформам и каким-либо радикальным переменам во внешней политике. В одной из первых же своих деклараций Комитет национального единства провозгласил поэтому верность обязательствам, взятым на себя Турцией по отношению к НАТО и СЕНТО. Расхождения во взглядах в самой хунте дали о себе знать вскоре после прихода ее к власти. Комментируя положение в Турции после переворота, известный турецкий публицист Надир Нади приводил слова одного из высших офицеров, членов хунты, который оказал, что если военные точно знали, что они будут делать 27 мая, то, к сожалению, не знали, что им делать на следующий день.