Экономические усилия Турции в годы второй мировой войны, в которой она фактически участия не принимала, еще более расширили вмешательство государства в экономическую жизнь страны. Этатизм стал основой чрезвычайных экономических прав государства. Второй пятилетний план, утвержденный в 1939 году, так и остался на бумаге из-за непомерно высоких военных налогов и нехватки сырья. Зато в годы войны вырос объем внешней торговли. Продукция нейтральной Турции пользовалась большим спросом и продавалась по ценам, скорее стратегическим, нежели коммерческим. Крупные купцы и агенты в Стамбуле сколотили себе огромные состояния. В связи с этим в ноябре 1942 пода государство провело чрезвычайное финансовое мероприятие: оно ввело налог на имущество, который заключался в одноразовом взносе в двухнедельный арок суммы, которая составляла 50–70 процентов чистой прибыли с промышленных или торговых предприятий за 1941 год. Сумма взноса определялась местными комиссиями, которые не скрывали, что основным критерием для них при определении суммы была религиозная и национальная принадлежность налогоплательщика… Вскоре после этого последовали высылки за неуплату долгов: многие греки, евреи были высланы на работы в каменоломни в Антале; партии высланных следовали одна за другой, банкротство следовало за банкротством. Однако введение этого налога подверглось резкой критике как в самой Турции, так и за границей, и в июле 1943 года он был официально отменен, а в декабре того же года в Стамбул вернулись те, кто был выслан.
После войны политика этатизма вновь оказалась под обстрелом, чему, несомненно, в немалой степени способствовали злоупотребления, допущенные в связи с налогом на имущество. Против этатизма выступила значительная часть выросшей в годы войны национальной буржуазии; в политическом же плане это было выступление против Народно-республиканской партии, во имя экономического либерализма. Собравшийся в 1948 поду в Стамбуле Турецкий конгресс экономистов осудил этатизм. В 1950 году был создан Банк промышленного развития Турции, который ставил своей задачей предоставление кредитов частным промышленным предприятиям. Не случайно это совпадает со все более тесными связями Турции с американской внешней политикой. Американцы недвусмысленно и открыто выступали против этатизма. Так, например, один из видных представителей американских монополий, глава первой экономической миссии США в Турции Макс Торнберг заявил без обиняков, что «этатизм затрудняет сотрудничество между США и Турцией».
Несомненно, что бунт определенной части окрепшей турецкой буржуазии против этатизма был своеобразным свидетельством ее успехов. Она сама сформировалась и разбогатела как раз благодаря политике этатизма; многие предприниматели получили квалификацию на государственных предприятиях. Эта буржуазия сумела извлечь из политики нейтралитета Турции в годы второй мировой войны дополнительные возможности для своего обогащения. В период правления Мендереса правительство приняло ряд решений в пользу этой буржуазии и иностранных вкладчиков; в частности, они гарантировали им право изъятия своих вкладов и прибылей с них во вложенной валюте. Но интересно, что партия, которая пришла к власти, выступая с лозунгами против этатизма, не реализовала своих предвыборных обещаний о приоритете частного предпринимательства и выкупе государственных предприятий. Турецкая буржуазия была все-таки неопытной и недостаточно богатой, чтобы выкупить государственные предприятия, составлявшие примерно 30–40 процентов всей турецкой промышленности.
После государственного переворота в мае 1960 года одним из первых мероприятий Комитета национального единства было создание Государственной плановой комиссии; в нее вошли молодые способные экономисты, для которых благосостояние и оздоровление экономики страны было делом первостепенным. После длительного периода подготовительной работы Комиссия выработала план развития экономики, рассчитанный на три пятилетки и основанный на смешанной экономике при примате государственного сектора в ключевых отраслях промышленности. План ставил целью ежегодное увеличение национального дохода на семь процентов. Даже с учетом естественного прироста населения, равного трем процентам в год, это означало бы большой шаг вперед на пути развития турецкой экономики. План предусматривал также повышение капиталовложений на 18 процентов, из которых на иностранную помощь — по самым оптимальным подсчетам — приходилось не более четырех процентов. Остальные должно было дать внутреннее финансирование. Но за счет чего оно будет произведено? Авторы плана предлагали в качестве первых шагов форсированное проведение налоговой реформы, основанной на прогрессивном налогообложении, и в первую очередь на налоге на состояние, а также ряд других мероприятий — ограничение потребления предметов роскоши, контроль на счетами крупных предприятий, принятие мер против инфляции, — которые бы исключали переложение всех тягот на плечи широких масс.
Проект плана, в основу которого были положены этатистские концепции Ататюрка, был сразу же раскритикован сторонниками политики экономического либерализма; был отклонен и проект налоговой реформы, предложенный английским буржуазным экономистом профессором Калдором. Первоначальные замыслы Комиссии все более суживались и наконец план развития турецкой экономики, как заметил прогрессивный журнал «Ен», напоминал скаковую лошадь со опутанными ногами. Спутанные ноги — это внутреннее финансирование и соответствующие дотации для государственных предприятий. Как директивы плана, так и узаконенные полномочия Государственной плановой комиссии оказались под сильнейшим обстрелом реакции. В результате после двух лет работы глава Комиссии Торун и три директора в знак протеста подали в отставку. За ними последовали другие члены Комиссии С тех пор прогрессивная печать прозвала план «ширмой для бесплановой экономики». От первоначального проекта почти ничего не осталось, кроме призыва к загранице о финансовой помощи.
Турция получила помощь от созданного в 1963 (году Международного консорциума помощи Турции, в который вошли Англия, Бельгия, Голландия, ФРГ и Италия. В течение пятнадцати лет, с 1952 по 1967 год, Турция получала от США и Консорциума в среднем по 500 миллионов долларов ежегодно. Кредиты, полученные Турцией на финансирование плана, оказались очень невыгодными: они были краткосрочными, высокопроцентными и оговорены многими условиями. По замечанию газеты «Миллиет», предоставление кредитов «напоминало помощь не столько друзей, искренне желающих помочь развитию нашей экономики, сколько купцов, которые думают прежде всего о своей выгоде».
Параллельно с постепенным отказом от планирования на основе внутреннего финансирования в турецкую экономику все сильнее и сильнее проникал иностранный капитал. В 1961 году с помощью американского капитала был построен крупный сталелитейный завод в Эрегли, заложенный еще в правление Иненю как американо-турецкое предприятие. Иностранная помощь стала основным источником финансирования новых инвестиций. А это привело к росту задолженности Турции. В 1961–1965 годах в среднем 37 процентов турецкого экспорта шло на уплату внешних долгов. А вместе с тем национальный доход на душу населения был чрезвычайно низким. Например, в 1965 году он равнялся едва 250 долларам в год, что было почти на 100 долларов ниже, чем в Греции.
После прихода к власти Партии справедливости Демирель решительно сделал ставку на развитие частного сектора. По его концепции, именно частнокапиталистическая инициатива должна была стать главным рычагом индустриализации страны. Он отводил совсем иную роль Государственной плановой комиссии. Представляя весной 1967 года на обсуждение в меджлис новый пятилетний план, он напрямик заявил, что «было бы ошибкой искать в этом плане централизованное планирование». План подвергся резкой критике со стороны оппозиции, которая расценила его как средство и дальше держать экономику Турции в зависимости от иностранной экономики. По новому уставу, Государственная плановая комиссия несет ответственность за проведение переговоров об иностранных капиталовложениях и выдает на них разрешение. Роль и значение частного сектора во втором пятилетием плане значительно повысились. Национальная буржуазия располагала теперь большим капиталом. Курс на выкуп государственных предприятий отвечал также интересам западных держав, но больше всего — Соединенных Штатов Америки, и этот курс сделал возможным проникновение иностранного капитала в ключевые отрасли турецкой экономики. Не случайно в 1967 поду Турция получила самую большую (относительно численности населения) помощь от США — 150 миллионов долларов (для сравнения: Пакистан с населением 90 миллионов человек получил 150 миллионов, а 450-миллионная Индия — 350 миллионов долларов).