Между тем расцветало искусство.
Секретом неповторимого совершенства византийского искусства было соединение в единое гармоничное целое греко-римских и восточных элементов, главным образом декоративных. Византийское искусство отличают богатство и яркая палитра красок, широкое использование мрамора, позолоты и драгоценных камней. В погоне за эффектом, за внешним блеском византийские императоры не отказывались от украшений своих дворцов колоннами, капителями, барельефами. Расцвет искусства Константинополь пережил в VI веке, в годы правления Юстиниана и Феодоры (ее отец, родом из Фракии, ходил с дрессированным медведем), красивой и умной уличной девки, которая стала императрицей и соправительницей империи. Во времена их правления была построена прекрасная святыня Константинополя — храм Мудрости божьей (храм св. Софии, затем Ая Софья). Па основе римского права был выработан Кодекс Юстиниана, который лег потом в основу кодификационных систем большинства подвластных Византии славянских провинций.
Вслед за периодом расцвета в византийском искусстве наступил период иконоборческого движения (противников картин). Почти полтора века продолжалось господство разрушителей картин. Запрещение рисовать в церквах фигуры людей длилось вплоть до 843 года. И наконец после десятков лет притеснения византийское искусство вновь переживает ренессанс, высокохудожественные картины снова нашли свое место в церквах и дворцах по всей империи, которая в годы наивысшего расцвета простиралась от Трапезонда (нынешний Трабзон) до Долмацин и от южной Сербии до Дамаска и оказывала влияние на славян Юго-Восточной Европы и на христианские секты Ближнего Востока.
И опять, на этот раз на религиозной почве, вспыхнуло соперничество между восточным и западным Римом. Ватикан никак не мог смириться со столь широко распространившимся влиянием этого центра восточного христианства. Растущая враждебность между западным и восточным христианством, выражением которой была схизма 1054 года[2], явилась одновременно и началом упадка Византии. После этого в глазах западных христиан византийцы стали только схизматиками, не заслуживающими внимания. Задолго до того, как Византию завоевали турки, ее грабили орды латинских рыцарей. К историческим стенам Византии в 1204 году прорвались крестоносцы во время четвертого крестового похода и расправились с Константинополем более жестоко, чем турецкие приверженцы Магомета три века спустя. Разъяренные крестоносцы устроили в городе кровавую резню, обесчестили святую Софию, насилуя там византийских женщин, грабили все, что попадало под руку, делали «живые» факелы из греческих священников. «Герои» четвертого крестового похода разгромили ипподром, перелили в монеты его бронзовые статуи и уничтожили все художественные ценности, кроме Коней Лисиппа, которые украшают теперь Венецию.
На захваченных землях империи основались небольшие княжества с латинянами-крестоносцами во главе. Византия сохранила свою власть только над территориями к востоку от Константинополя, главным образом в Никее и Трапезонде.
Вскоре, однако, новая опасность стала грозить Византии, на этот раз со стороны турок-османов.
Все византийские владения оказались в их руках, и только сам Константинополь и близлежащие земли еще сопротивлялись превосходящим силам турок. Положение города было безнадежным. Но, когда последний византийский император Константин IX в отчаянии обратился за помощью к папе, в Константинополе вспыхнуло восстание, потому что народ хорошо помнил 50 лет правления латинян. Это восстание было жестоко подавлено, несмотря на то что византийское духовенство поддержало призыв народа — «Лучше полумесяц, чем кардинальский пурпур, лучше турецкий тюрбан, чем митра латинян». Незначительная помощь со стороны венецианцев и генуэзцев не изменила судьбу Константинополя. 29 мая 1453 года, после пятидесятитрехдневной осады, Византия пала, чтобы никогда больше не подняться. Эту дату некоторые ученые считают началом новой истории.
Падение Византии вовсе не означало конца славы Константинополя: начинается эпоха усвоения византийского искусства. Константинополь вновь засиял под названием Стамбул как столица могущественной Оттоманской Порты. Новое название города турки выводят из слов «ислам болу» («исповедующий ислам»), но скорее всего оно происходит от греческого выражения «из тин болин» (дословно «в городе»).
Стамбул начал приобретать восточный облик: его заселили коренные турки — колонисты из Центральной Анатолии. Но и прежние жители города — греки, итальянцы, французы —.продолжали жить в нем с соблюдением своей веры и обычаев и выплачивая соответствующую дань взамен лояльного отношения к ним новой власти.
Молва гласит, что султан Мехмед II Завоеватель, захватив город, прежде всего направился в прекрасный храм святой Софии, остававшийся символом христианства. Ужас охватил тех, кто находился в храме: ведь этот мусульманский владыка мог обесчестить христианскую святыню, как это сделали когда-то крестоносцы. Но Мехмед II оказался более великодушным: он усмирил своих янычар, пытавшихся уничтожить бесценную мозаику и разбить мраморную лестницу. Он проявил себя также и более мудрым политиком, объявив о защите греческой церкви и назначив вскоре после завоевания Константинополя, как это делали и византийские императоры, патриарха, который и по сей день имеет свою резиденцию в стамбульском квартале Фенер. Он признал также привилегии за генуэзцами, населявшими квартал Галата.
Мехмед II не разрушил святой Софии, но превратил ее в мечеть. Стены мечети расписали изречениями из Корана, а византийские фрески и мозаику замазали тонким слоем извести, который был удален лишь в 1935 году, когда по распоряжению Ататюрка мечеть была превращена в музей, открытый для людей со всего света.
Я не была исключением из общего правила и поэтому, как только приехала в Стамбул, сразу же направилась в Ая Софью. Помню, что первым чувством, которое меня там охватило, было глубокое разочарование. Как? Это и есть чудо света, о котором я так много слышала и читала и которое как бы олицетворяет собой Стамбул? Вот эта громоздкая, нескладная, пузатая постройка грязно-желтого цвета, которая не грешит ни легкостью, ни привлекательностью и которая вместе со своими многочисленными пристройками напоминает скорее крепость, нежели базилику?
Но стоило лишь переступить порог музея и оказаться внутри, как чувство разочарования уступило место удивлению, восхищению огромными размерами, великолепием и гармонией. Трудно поверить, что ее не очень правильная оболочка скрывает в себе необъятную по размерам огромную внутреннюю часть с устремленным в небо куполом. До того как был построен собор святого Петра в Риме, святая София была самой большой церковью на свете. Не часто можно встретить такую дисгармонию между непривлекательной внешней формой и царственной красотой внутренней части. Внутри этого храма человек чувствует себя песчинкой, пылью. И при этом во всем — удивительная легкость линий и соблюдение пропорций! Можно только восхищаться развитым тогда искусством архитектуры: купол с одним окном на высоте 54 метров, сквозь которое освещается вся церковь, опирается всего на четыре колонны! Вас поражает не только архитектурное искусство, но и сказочное убранство Ая Софьи: изумительные мраморные плиты с тонкими светлыми прожилками, ажурное кружевное украшение капителей, а главное — ослепляющее золото и яркие краски мозаик.
Первую базилику, которая также называлась святой Софией, но значительно меньшую по размерам, построил еще император Константин в 347 году. Она дважды горела — в 415 и 532 годах. Император Юстиниан в пору расцвета своего могущества воздвиг на месте прежней базилики великолепный храм и, когда тот был готов, говорят, воскликнул: «О Соломон, я победил тебя!» Самого императора мы видим увековеченного в мозаике у входа в храм.
Чтобы лучше понять характер этого прекрасного сооружения, надо представить себе его творца, изображенного в центре нефа, — могущественного и сладострастного деспота Юстиниана вместе с красавицей женой — распутной Феодорой в окружении высших духовных и государственных сановников. В пышных одеждах они слушают при свете сотен свечей в золотых и серебряных подсвечниках и канделябрах игру музыкантов на мандолинах, цитрах и цимбалах и пение многоголосого хора красиво одетых женщин, детей и евнухов. В годы правления Юстиниана церковь насчитывала не менее тысячи служителей, не считая многочисленных священников и епископов, которые отправляли богослужение. среди ослепляющей роскоши собранных в храме богатств, кажется, что одни только шелковые занавеси были расшиты пятью миллионами жемчужин. От прежнего великолепия осталось не так уж много: часть мозаик и фресок, украшающие мечеть колонны. Снаружи, рядом с куполом, устремляются в небо четыре минарета. На стенах храма, рядом с восстановленными в настоящее время фресками и мозаикой, висят восемь громадных темных плит, на которых золотыми буквами увековечены имена аллаха, Магомета и шести калифов. Турки, на мой взгляд, правильно сделали, что, превращая мечеть в музей, сохранили эти плиты (насколько могли) в нетронутом виде; это является как бы наглядным символом передачи культурного наследия Византии османским завоевателям.