ыло стыдно - ведь мама говорила, что она живет иллюзиями, что Олегу просто удобно с ней, что он не любит ее. Словно знала. От этого становилось еще горше - Юля ощущала себя маленькой девочкой, ослушавшейся маму и оплакивающей теперь разбитую коленку. Глупо, глупо. Но ведь она не могла ошибаться целых семь лет! Ни разу за эти семь лет Олег не дал ни малейшего повода ни для ревности, ни для ничтожного подозрения. Почему же так все обернулось? Через неделю он позвонил Юлиной маме и попросил увезти ее куда-нибудь. У него через две недели свадьба и он не хотел, чтобы общие друзья выражали ей сочувствие и вообще как-либо беспокоили ее. К этому времени Юля уже ходила по дому, но на улицу выходить не решалась. Ей почему-то казалось, что весь мир будет потешаться над ее наивностью, такими детскими мечтами и надеждами. Когда мама предложила уехать в деревню к бабушке, Юля наотрез отказалась - не могла она видеть знакомые лица, изображать будто у нее все в порядке, вести себя как ни в чем не бывало. Но уехать надо было. Так она и оказалась в Стамбуле. Это был совершенно незнакомый мир, насильно заставивший ее подумать о чем-то другом. Долго плакать не получается, как бы не хотелось. Слезы постепенно высыхали, но боль не уходила. Внутри все горело и болело. Юля даже не заметила, как осталась одна на полянке, окруженной древними развалинами. Прислонившись к стене крепости она смотрела как суда и круизные лайнеры выходят из Босфора в Черное море. Крепость расположилась на высокой скале и сюда не доносились ни крики чаек, ни сигналы пароходов. Здесь можно было сидеть долго-долго. И Юля сидела, перебирая воспоминания шести лет: ошеломляющий букет роз от Олега (просто так, в одно, ничем не примечательное, воскресное утро), их походы в гости (как же она гордилась им: таким красивым, умным и притягательным), их отдых В Египте и в Греции (где не было никого, кто мог бы посягнуть на Олега и украсть его у нее). Воспоминания были такими яркими и близкими, что ей казалось, будто ничего не случилось, просто они с Олегом поссорились, но вскоре помирятся и все будет как прежде. Картинка постепенно меркла и реальность снова придавливала ее своей неумолимостью. Сколько она так просидела, Юля не знала. В какой-то момент она, сама не понимая почему, встала и стала спускаться вниз, к причалу. Надо возвращаться. Но на пристани не было кораблика. Только сейчас вспомнив о часах, она посмотрела на них. Шесть часов. Теплоход уплыл два часа назад. Юля оглянулась: многочисленные рыбные ресторанчики закрывались, официанты складывали уличные зонтики, убирали стулья, кормили остатками блюд окрестных котов, которые словно по расписанию, появились у ресторанов. Касса на пристани тоже была закрыта, но, уловив движение внутри, Юля постучала в окошко. - Скажите, когда следующий пароход в Стамбул? - подбирая английские слова спросила Юля. - Завтра. Только завтра! Не сезон! Не сезон! - отрывисто кричал на ломаном английском билетер. - Как завтра? - опешила Юля - Только один пароход в день в не сезон! Завтра! Пароход завтра! Да, Юля вспомнила афишу на причале Эминеню в Стамбуле - в так называемый низкий сезон сюда шел только один рейс (в летний сезон таких рейсов два: утром и вечером). Юля снова постучала в окошко: - Извините, как мне добраться до Стамбула сегодня? - Нет возможности. Только завтра! - Но мне надо сегодня, - отчаянно прокричала Юля. - Мэм, невозможно. Возможно взять лодку, переплыть на другой берег, там на машине до вокзала, а там автобус в Стамбул. - Где мне взять лодку? - Не знаю, мэм. Поговорите с рыбаками. Здесь только рыбаки живут, мэм. Там, на другом берегу все есть. Тут только рыбаки. Она села на скамейку, пытаясь переварить полученную информацию. Пароход будет только завтра. Да, билетер прав, на этом берегу лишь рыбаки да рыбные рестораны. Они и закрываются потому что рейсов сегодня не будет, соответственно и туристов тоже. Брать лодку до другого берега, потом искать машину до вокзала? Еще неизвестно будет ли автобус на этом самом вокзале. Что же делать? Оставаться тут до завтра? Но ведь здесь даже отелей нет! Это крохотная деревушка, живущая за счет рыбаков и их ресторанов. Достопримечательностей тоже нет, за исключением той самой крепости на скале. Сюда приезжают за тем, чтобы посмотреть на слияние Босфора и Черного моря, поесть свежепойманной рыбки и уехать обратно в Стамбул. Что же делать? Ответ подсказал организм: невозможно спокойно размышлять о чем-то, если с самого утра держишься на чашке чая и булочке. Надо поесть и сделать это надо быстро - незакрытыми остались только два заведения. Юля выбрала белое кафе с синими креслами - это сочетание напомнило ей Санторини - греческий остров, куда они Олегом ездили отдыхать прошлым летом. Воспоминания об отпуске кольнули сердце - нужно привыкать к тому, что невозможно скрыться от ассоциаций, а память не заблокируешь. У стойки никого не было и можно было спокойно изучить меню, выбрав то, что хочется, а не то, что навязывают приставучие зазывалы. Юля и не заметила, как к ее столику подошла девушка в длинном, до пят, платье и с покрытой головой. - Вы говорите по-английски? - спросила Юля, уверенная, что придется изъясняться жестами. - Да, немного, - сильный акцент и звонкий, почти детский, голос придавали девушке экзотическое очарование. - Я возьму жареную хамсу с овощами, на десерт - локму, и апельсиновый сок. Скажите, вы скоро закрываетесь? - Не волнуйтесь, мы будем открыты, пока вы будете нашим посетителем, - улыбнулась официантка. Девушка ушла, оставив Юлю в одиночестве. Площадь, еще несколько часов назад гудящая и пестрая, опустела и затихла. Несколько котов доедали свой ужин и лениво уходили прочь от уже закрытых, а потому бесполезных, ресторанов. Что же делать? Как добраться до Стамбула? Завтра вечером у нее самолет - она возвращается домой. Но как выбраться из этой глухомани? Из того, что сказал билетер, следует только два выхода: ждать завтрашний рейс парохода или добираться до другого берега, искать автовокзал и ждать автобус. А будет ли он, этот автобус? И как найти машину? Нанять человека? Вряд ли там есть такси. А как тут прожить до завтра? Отелей нет. Проситься на ночлег? А чем платить? Налички у нее немного - с собой только кредитка. В ресторане расплатиться еще можно, а снять комнату уже не получится. До Юли донеслись вкусные запахи - на кухне для нее жарили рыбу. А на столике уже появился свежевыжатый апельсиновый сок, хлеб и специи. - Извините, здесь можно снять комнату? - почему-то смутившись, спросила Юля. - Простите? Комнату? Тут? - удивилась официантка. - Да.. видите ли.. я опоздала на пароход, а следующий будет только завтра. Мне надо где-то переночевать. - Простите, но у нас нет отелей и комнаты не сдают. Это рыбацкая деревушка, здесь живут рыбаки с семьями. Даже магазины на другом берегу. - Я поняла. Спасибо. Значит остается только один вариант - добираться до другого берега. Но как? Просить рыбаков? Здесь же недалеко, за какие минут двадцать тихим ходом переплыть пролив можно (благо в этой части он довольно узкий). А платить чем? Налички у нее долларов на десять. Юля неспеша ела рыбу и вдруг поняла, что никуда она не сможет поехать. У нее просто не осталось сил. Истерика у крепости ей обошлась дорого - сил на активные действия не было. Хотелось сидеть на одном месте не шевелясь, не двигаясь и ни о чем не думать. А бегать в поисках лодки, потом, на том берегу, машины до вокзала, потом там же ждать автобус или искать банкомат и нанимать такси до Стамбула - нет, она этого не сможет сделать. Официантка стояла у барной стойки и разглядывала позднюю посетительницу. Она не была похожа на туристку. Вернее, она была туристкой, но какой-то странной. Никакого восторга в глазах от хорошо проведенного дня, наоборот, тусклый взгляд, покрасневшие глаза. И сидит ссутулившись, словно на плечах неподъемная ноша. Ей даже стало жаль эту красивую женщину, которую что-то так огорчало, что она не рада ни хорошей и вкусной еде, ни солнцу, ни мраморным водам Босфора. Но время идет и надо мыть посуду и закрываться. Она осталась одна - отец ушел домой как только отплыл пароход (ему завтра рано вставать, в море за свежей рыбой уходить), мама ушла недавно - в последнее время она плохо себя чувствует и уходит раньше, доверяя дочери закрывать кафе. И по времени уже давно надо быть дома - иначе отец придет проверять, все ли в порядке и почему дочери нет до сих пор дома. Но и выгонять посетительницу негоже. Юля уже закончила трапезу, когда к столику подошла официантка. Она понимала, что надо оплатить счет и уходить. Вот только куда? - Я могу вам чем-то помочь? - спросила девушка Юлю на хорошем английском и почти без акцента. - Я не знаю. Мне надо где-то переночевать, а я не знаю, где. Не знаю, что мне делать, - Юля вдруг снова расплакалась. - Не плачьте, пожалуйста. Надо что-то придумать. Я сейчас закрою кафе и сбегаю домой, спрошу родителей, возможно они чем-то смогут помочь. Ну не плачьте, милая. - гладила она Юлю по голове, пытаясь успокоить.- Посидите тут, я не буду убирать этот столик. Хорошо? Юля кивнула, вытирая слезы и только сейчас заметила, что официанточке едва ли больше 16 лет. Она смотрела как та проворно убирает посуду, собирает скатерти, сдвигает стулья и подметает бетонный пол. "Как маленькая хозяйка, - подумала Юля. - наверное так и есть. Ресторан принадлежит семье рыбака - это распространено в таких деревушках. Дочь помогает маме