Хасан невольно улыбнулся. Скажи на милость! Мастан из-за него уже и спать не может.
Алие села на камень. Хасан осторожно пристроился рядом. Она придвинулась поближе. Ей захотелось быть с ним всегда… Трудная доля ожидает ее, если она согласится разделить с ним любовь и жизнь. Но уйти от этой любви уже нельзя. От судьбы своей как уйдешь?
— Давай убежим, — сказала девушка.
Хасан недоверчиво заглянул ей в глаза. Он ведь то же думал…
— Не время еще. Подожди немного.
Алие сидела к нему так близко, что он ощущал тепло ее тела.
— Давай убежим далеко-далеко…
— А на что жить будем? — Хасан развел руками.
Девушка поймала его руку и потянула к себе.
— Я буду шить. И ты будешь работать.
Хасан закусил нижнюю губу.
— С тобой, — он крепко сжимал руку девушки, — с тобой я поеду, куда хочешь, но до урожая надо подождать. Соберем урожай — будет у нас немного денег на дорогу.
Алие подняла на него светящиеся надеждой глаза. Все ее мечты о будущем приобретали теперь черты реальности. Она радостно прислушивалась к его мягкому, низкому голосу — уверенному, ласковому, проникающему в самое сердце… Он нес ей покой и счастье.
— Мне кажется, что я не доживу до этого дня, — прошептала она. — Давай продадим мои перстни.
Хасан встал на колени, взял девушку за руки и стал перебирать перстни на ее пальцах.
— Я так не хочу, — сказал он. — Ты не возьмешь их с собою. Они не твои. Я не желаю брать у Мастана ни одного куруша, ни одной тряпки. Хочешь, я куплю тебе бархатное платье?
Алие с восторгом смотрела на его взволнованное, излучающее нежность лицо.
— Когда, когда ты купишь?
— Да хоть сейчас! У меня на это хватит денег.
— Ах, купи, пожалуйста!
— Обязательно.
— Ты только бархат купи. Я сама потихоньку сошью себе платье.
— Завтра же поеду в касабу.
Алие все теснее прижималась к Хасану, словно хотела раствориться в нем. Он медленно провел рукой по ее рассыпавшимся волосам — мягкие, как шелк.
Он страстно обнял девушку, губами нашел ее губы, замер в долгом поцелуе, целовал еще и еще… Девушка не противилась. Глаза Хасана были закрыты. Ему казалось, что если он их откроет, все исчезнет, как сказочный мираж: он ведь и во сне не смел думать о таком счастье.
Алие осторожно просунула руку через вырез рубахи Хасана и, погладив его грудь, легонько оттолкнула…
— Мой Хасан! Пора идти.
Не слушая, он все сильнее сжимал ее в своих объятиях. В наступившей тишине только дверь сторожки стучала и скрипела под ветром…
В ту пятницу Мастан не вернулся из города. К вечеру приехал от него человек и сказал, что у хозяина дела в Алашехире, задержится неизвестно на сколько. Алие обрадовалась. Она была под впечатлением того, что совершилось в это утро, и боялась, что лицо выдаст отцу ее тайну. Девушка заперлась в своей комнате, стараясь даже матери не показываться на глаза.
Прошла суббота, за ней воскресенье, а Мастан все не возвращался. В деревне заметили его отсутствие, но никому и в голову не пришло побеспокоиться о нем. Напротив.
— Опять какую-нибудь пакость нам готовит, не иначе… — с тревогой говорили крестьяне.
А потом пришло известие, что Мастан арестован в Алашехире. Вот это была новость! Вся Караахметли, весь Кесикбель радостно гудел, как улей. Разорвись сейчас в деревенской кофейне бомба, люди не были бы так удивлены.
— Вот так так!
— Накрутили ему все-таки хвоста!..
Выяснялись подробности. Какой-то алашехирец заложил Мастану свой виноградник за триста лир. Вовремя долг выплатить не сумел. Мастан и прибрал виноградник к рукам. В субботу встречает этот человек Мастана в Алашехире, выкладывает ему денежки.
— Отдай мой виноградник.
А Мастан ему:
— Поздно, мой дорогой.
— Пожалей, хозяин. Я бедный раб аллаха. Кроме этого виноградника, ничего у меня больше нет.
— Я у тебя денег на большой дороге не отнимал.
— Аллах наградит тебя. У тебя земли — конца-края не видать.
— Деньги кончились — лавка закрылась. Ступай-ка восвояси!
Тот чуть не задохнулся от гнева.
— Не толкай меня на зло, хозяин. Тебе же хуже будет.
Сцепились они. Мастан взял да и подал на него жалобу в суд. Посадили человека, а против него ни бумаг, ни свидетелей. Подержали да отпустили. Сидит раз Мастан в кофейне, в нарды играет со своим адвокатом. А человек тот и входит туда — разыскал-таки Мастана. Входит он в кофейню — Мастан к нему спиной сидит, — выхватывает нож, а адвокат:
— Берегись, Мастан!
Мастан обернулся, выхватил у этого человека нож с серебряной ручкой, да его же и пырнул тем ножом… Насмерть. После этого и забрали Мастана в полицию.
Рассказ будоражил людские головы, как праздник, как свежий ветер. Если бы не было того проклятого адвоката, который крикнул Мастану: «Берегись!»…
Наконец-то он получит по заслугам! Теперь ему не выкрутиться, не вернуться в Кесикбель, не вылезти змее из-под камня. Находились, правда, и скептики.
— Освободят Мастана. Не он первый напал. Убил человека, обороняясь…
Таким горячо возражали:
— Ну и что же! Закон как говорит? Доброму — добро, злому — зло. Там не будут разбираться: оборонялся ли, нападал ли.
Отсутствие Мастана сослужило службу и молодым влюбленным. Они встречались теперь каждый день.
Хасан привез из города алый бархат. Он весь переливался. Такой и сказочной королевне в пору носить. Хасан, сияющий от удовольствия, поглаживал материю рукой.
— Вот тебе бархат.
Он расстелил ткань у девушки на коленях.
— Какой красивый! — ахнула Алие. — Где ты нашел такую прелесть?
Она со счастливой улыбкой поглядывала то на Хасана, то на бархат, прислушиваясь, как материя тихо шуршит под ее пальцами.
Хасана томила непонятная, необъяснимая тревога. Ему все казалось, что вот-вот появятся какие-то злые силы и разрушат его счастье. Он подолгу глядел на огромные красные цветы, что росли по берегам речки. Нежнее и красивее этих цветов здесь не найти. Но они всегда на волоске от гибели. Хлынет дождь, сорвет их с хрупких стебельков, сбросит в реку. После каждого дождя плывут по ней эти измятые, искалеченные цветы. Хасан вспомнил, как отец говорил ему: «Лучше на сухой земле чертополох выращивать, чем цветы на берегу реки». Вот и он, Хасан, такое же семя, брошенное в землю на берегу реки. И Алие тоже! Нужно спасать ее как можно скорей, пока не налетит на них бешеным потоком, не погубит их Мастан. Скорее бы скосить, обмолотить, провеять хлеб, продать его, а там видно будет.
Забравшись на чердак сторожки — отсюда хорошо видна дорога, — Хасан ждал Алие. Сердце его билось нетерпеливо. Девушка все не шла. Чтобы протянуть время, Хасан стал разбирать корявую надпись на подоконнике слухового оконца. Начало прочитал легко: «Предназначается высокочтимому…» Из последующего можно было только понять, что автор «послания» хочет жениться на дочери Османа Кебира. Заканчивалось послание бранью в адрес Кебира. Должно быть, какой-нибудь крестьянин написал. Захотел жениться на дочери богатого горожанина. И такой же бедняк, как Хасан. Не подписался. Ясно, не от страха. Просто сплетен не хочет. Уж Хасан-то его хорошо понимает. Он еще раз внимательно и сочувственно прочитал корявые строчки. Потом взор его опять устремился на дорогу.
Опаздывает что-то Алие!
Он распахнул окошко. Сердце его заныло от дурного предчувствия. А вдруг Алие испугалась бед и напастей, которые подстерегают их в будущем? Вдруг она решила, что лучше выйти замуж по воле отца, чем скитаться с Хасаном в чужих краях, жить без денег, в постоянных лишениях? Она ведь не привыкла ни в чем себе отказывать, ей такая жизнь и во сне не снилась. Дочка Мустафы, которого звали Сорок Зубов, сто раз бы уже пришла к нему на свидание. Давно уже заглядывается она на Хасана. Он мысленно поставил ее рядом с Алие, сравнил. Слов нет, Алие во всем превосходила соперницу. Хасан устыдился собственных мыслей. Как он мог с кем-то сравнивать Алие!
Никогда она так не запаздывала. Всегда хоть на минутку прибежит, предупредит, что не сможет посидеть с ним. Они ведь теперь настоящие муж и жена, только пока без документа.