164
Родошто, 21 augusti 1741.
Ты спрашиваешь, кузина, что мы тут делаем, как проводим время? На первый вопрос отвечу, что самое важное занятие наше — еда и питье; на второй — сон и прогулки по берегу моря. Не достаточно ли всего этого для изгнанника? Однако ждем мы, чтобы кто-нибудь отвел нас домой, как в Иерусалиме ждали возле купальни Силоам больные, чтобы ангел возмутил воду и бросил их туда[522]. Но купальню ту возмутил ангел, а не человек. Доверим же себя ангелу мудрости, он знает все, что должно быть. Я же должен желать блага и мира для своей родины, и не только для своей. Баварец начал войну за Чехию с помощью француза. 25 junii короновали венгерскую королеву[523], она провела и необходимую церемонию: села на коня и взмахнула мечом в три стороны света, показав, что защитит страну от врага с трех сторон. Церемония великолепная. Доверим себя воле Господа: там, где нет надежды для человека, есть помощь от Бога. В другой раз — больше. Полатети!
165
Родошто, 15 septembris 1741.
Если не вести хронику погоды, то не о чем писать. Вот и пишу: сегодня была хорошая погода, вчера шел дождь, позавчера была большая буря. Это не письмо, а календарь, и я предвижу, как ты, кузина, оценишь такое письмо. Слава Господу, милая кузина, дни наши проходят в тишине. Дни наши — одноцветные, никакой разницы меж ними, сегодня то же, что завтра, а завтра будет то же, что сегодня. Все время занимаемся одними и теми же делами, и все время тянем с собой наше долгое изгнание, которому, наверно, лишь смерть положит конец. Должны мы поблагодарить королеву за наше изгнание с родины, потому как там больше причин для сокращения жизни. Здесь у нас нет неприятностей ни с приказчиком, ни со старостой, не болит голова в судах, не терзает квартирмейстер, не горюем мы о приобретении или утрате имущества, не завидуем судьбе другого, его рангу, его продвижению, его усадьбе; думаю, что и другие не завидуют нам, ворчанья хозяйки не слышим, не слышим и ее попреков, что нет того или другого. Не ломаем голову над тем, что должны мы оставить детям нашим, как их воспитывать, как определить их на хорошую должность, как устроить выгодный брак. Баварец с французом воюют против королевы за Чехию, пруссак — за Силезию. Что за ненасытность такая, когда человек не удовлетворяется тем, что у него есть. Баварец без помощи ни завоевать не может Чехию, ни удержать. Христиане уничтожают друг друга, а турок смотрит на это невозмутимым взглядом. Вот и я желаю кузине невозмутимого здоровья.
166
Родошто, 1742, 29 aprilis.
Минуло уже несколько дней, как с вершины колеса сбросили великого визиря, а на его место посадили Али-пашу[524]. Он уже во второй раз визирь, случай беспримерный, но человек он добрый, человечный. Ежели он не хочет чего-нибудь дать, то по крайней мере отпускает просителя по-хорошему. Разве это не значит — добрый? Очень добрый, не так, как другие, которые не дадут, но прогонят тебя с шумом и криком. Отец этого визиря был у султана врачом. К нам Али-паша всегда относился хорошо. Как прекрасно, когда о человеке говорят хорошо, желают ему добра, — это все равно, что помолиться за него перед Богом. Как много сотен бедных мужчин и женщин говорили после смерти Христа, что он им сделал добро. Когда святой Петр воскресил Тавифу, многие бедные женщины показывали ему свои рубашки, свои платья, которые сшила для них Тавифа[525]. О ком никто не говорит хорошее, тот нищим уходит из этого мира, даже ежели он богач. Хороший христианин говорит так: что я потратил, то утратил, что имел, отдал другим, а что отдал другим, то сохранил навечно[526].
Нет сомнений, навечно сохраняется не только то, что отдал другим, но и хорошие, милостивые слова, полные любови к ближнему. Что же сказать о людях, которых не беспокоит, что будут говорить о них после смерти. Можно о них сказать без всякого предубеждения, что сердце у них было грубым, мало в них было любви к ближнему. Нет сомнений, не следует стремиться прослыть добрым и человечным только ради самого себя, но только ради Господа. Вот и Писание говорит, что другие, видя поступки наши, благодарят за это Господа. И святой Павел говорит, что его не беспокоит, что говорят о нем люди, то есть злые языки, неблагодарные. Но никто никогда не давал больше оснований говорить о нем доброе, как этот святой. Конечно, Писание говорит, что если мы хотим быть человечными только для того, чтобы нас похвалили люди, то мы получим награду, которая будет лишь дымом, а потому добро нужно творить не ради самого добра, но ради Господа и не для телесной, а для душевной пользы[527]. Скажем после всего этого, что если о христианине говорят хорошее, то на него сходит Божье благословение, а после смерти его Божья милость. Как ты, кузина?
522
524
526
527