193
Родошто, 23 novembris 1754.
Я совершенно уверен, ты будешь рада, узнав, что по милости Божией мутная пелена ушла с моих глаз. Никогда никому, даже врагам нашим, нельзя желать зла; но уж совершенно точно, что желать другому слепоту — хуже, чем смерть. Зрение мое без всяких лекарств, лишь по милости Божией, вернулось ко мне. В начале этого месяца я стал видеть немного лучше. За несколько дней перед этим начал чувствовать, будто в оба глаза попал какой-то газ, что-то щипало в них два или три дня, хотя я знал, что ничего в них не попало. Я просил посмотреть других, но и они ничего не увидели. Мне пришло в голову, что, может быть, пленка, которая была перед глазами, почему-то отпала. Так и вышло: на третий день я уже не чувствовал в глазах ничего и видел гораздо яснее. Одним словом, по милости Божией, сегодня, в день своих именин, я смог воспользоваться молитвенником, чего не мог делать уже полтора года. Теперь я еще больше жалею слепых, но ежели телесная слепота — тяжелая вещь, то душевная — стократ тяжелее. Милая кузина, храни нас Бог от того и от другого.
194
Родошто, 14 decembris 1754.
Милая кузина, есть ли более важная весть, чем смерть всемогущего султана. Сегодня мы услышали: вчера султан Махмуд[566] покинул этот мир. Несколько дней он болел, народ очень хотел его увидеть, и он велел отнести себя в такое место, где на него можно было посмотреть. Вчера, чтобы угодить народу, он собрался с силами, сел на лошадь и поехал в собор Святой Софии. Когда он вернулся, ежели бы его не подхватили, он бы упал с лошади; его принесли домой, и он быстро умер. По праву можно сказать, что это был великий султан. В войнах, это точно можно сказать, он был удачлив. Еще можно сказать, что он не хотел начинать войн и хотел править в мире. Несколько раз против него пытались устроить смуту. Но он вовремя вмешивался, утихомиривал народ, а смутьянов лишал головы, чтобы больше такого не делали. Народ очень его любил, как христиане, так и турки, он и сам хорошо относился к христианам. Империей он правил спокойно, не был жестоким, визирей менял часто, но ни одного не казнил. Можно сказать о нем, что султан он был великий, хотя и мал ростом. На его место поставили Османа[567], его двоюродного брата по отцу. Произошло это без всяких беспорядков. Мать Османа еще жива, она освободилась от рабства. Как Махмуд, так и Осман — сыновья султана Мустафы. Мы уже гости третьего султана; его святое величество Господь щедро питает нас их руками. Милая кузина, калиница![568]
195
Родошто, 6 aprilis 1755.
Новый султан очень быстро меняет своих визирей; в феврале сместил прежнего визиря и сделал каймакамом янычар-агу, до тех пор, пока прибудет новый визирь, а каймакам будет у него вице-визирь. Новый, то есть старый визирь, Али-паша, прибыл в Константинополь в конце прошлого месяца. Я сказал, старый визирь, потому что он визирь уже в третий раз, и пусть поблагодарит мать султана, которая была рабыней отца визиря, а ее отец отдал ее отцу нынешнего султана. Этой султанше сейчас семьдесят лет.
196
Родошто, 26 augusti 1755.
Султан заставляет визирей плясать разные танцы. Конечно, можно сказать, что нет у нас постоянного города. Али-пашу он сделал визирем в марте, в мае его сместил и в мае же поставил на его место Абдуллу, Абдулла был до этого казначеем страны. Сегодня пришла весть, что его тоже сместили, а на его место поставили Силиктара Али-пашу; он был оруженосцем и большим фаворитом султана, так что должен долго оставаться на верху колеса. Больше пока не знаю, о чем писать; пускай это немного, но зато это вести о больших людях. В этом месяце прусский король начал войну против королевы[569].
197
Родошто, 25 oktobris 1755.
Кто бы мог подумать, милая кузина, что милый Селиктар Али-паша так быстро падет; но пал он еще не так, как другие, потому как другие падали на землю, а этот — под землю. Дело в том, что на этого визиря рассердилась мать султана: она строила интриги, чтобы этого Али-пашу, которому протежировала султанша, поскорее сместили. Султанша решила отомстить и столько наговорила о нем сыну, да и через других старалась ему навредить, чтобы султан узнал, какими хитростями визирь хочет собрать себе богатство. Султан нашел эти обвинения правдивыми, приказал визиря схватить и отрубить ему голову. Но султану дали знать, что визирей лишать головы не принято, их принято душить. Султан ответил: тогда задушите его, а потом отрубите голову. Так и случилось, и голову выставили на всеобщее обозрение. С тех пор, как мы находимся в этой стране, я не знаю ни одного визиря, которого султан приказал бы убить. На этом месте сейчас следующий визирь, Саид-эфенди[570]; он знает французский, потому как дважды был во Франции, был и послом.
569
570