С идеями учения, образования у него часто связано требование труда как общественно необходимой деятельности. Во многих письмах он хвалит трудовой образ жизни, прилежание рабочего человека, противопоставляя эти ценности неумеренному пьянству, тунеядству, паразитической трате времени господского сословия и золотой молодежи (например, письмо 64). Труд и учеба в системе ценностей Микеша — понятия, социально и морально определенные. Труд — главный содержательный компонент жизненного идеала Микеша; в результате труда он видит самый прекрасный подарок, который можно получить от жизни (см., например, письмо 74). Он основательно осмысляет сущность отношений между властителем и подданными — и, опираясь на собственный опыт, реально изображает их (см., например, письмо 117).
Подытоживая и развивая сказанное, можно сделать вывод: в основе системы ценностей Микеша лежат такие пары противоречащих друг другу понятий, как, например, надежда — безнадежность; любовь — отсутствие любви; мир — беспокойство; реальные цели — честолюбие; стабильность — изменчивость; уверенность в настоящем — неуверенность в будущем; то, что в силах человека, — то, что он не в силах сделать; порядок — беспорядок; умеренность — неумеренность. Центральное место в этой системе ценностей занимает надежда, коренящаяся в вере в Бога (см., например, письмо 6). Определяющий элемент надежды — система политических условий; первое формируется как функция второго, и когда изгнание оказывается бесповоротным, в безнадежности посюстороннего мира Микеш начинает открывать для себя надежду трансцендентную. За описанием жизни двора изгнанного князя постепенно разворачивается игра более крупных политических сил. Показывая строгий распорядок дня, установленный Ракоци в Родошто, Микеш тем самым отражает образ жизни аристократии того времени. Подчеркивая ответственное отношение князя к своей политической миссии, говоря о его активной дипломатической деятельности и поведении в изгнании, Микеш вместе с тем резко критикует современные ему европейские политических нравы. Ему пришлось на собственном опыте убедиться, что французская и особенно турецкая дипломатия опирается на совсем другие нравственные принципы, чем политика Ракоци, что в дипломатии этих великих держав большую роль играют лицемерие и обман. В письмах 32-м и 128-м, например, он характеризует политическую мораль обеих стран, прибегая к одним и тем же сравнениям.
Еще одна важная составляющая жизненной позиции Микеша — любовь к ближнему. Во-первых, это принципиальное требование, вытекающее из христианской системы ценностей; во-вторых — выражение реальных и фиктивных чувств. Ракоци воплощает в глазах Микеша идеал христианского властителя, и преданная любовь, которую он испытывал к нему, мотивирует его терпение и выдержку в условиях изгнания. Эта любовь, однако, не была лишена критического элемента, и характерно, что лишь после смерти князя Микеш доверяет бумаге один эпизод, который свидетельствует о некоторых разногласиях между ними (письмо 121). Создание писем — подчеркнуто важная сфера эмоциональной жизни Микеша, и свои самые сокровенные чувства он недаром проецирует на образ своего фиктивного адресата. Мечты о женитьбе, связанные с одной из молодых женщин, находящихся в эмиграции и подходивших ему по возрасту, из-за отсутствия средств потерпели крах, и с этого момента его чувства, во всем их богатстве, обратились на воображаемую партнершу по переписке.
Большую ценность для Микеша представляет мир (в значении «покой»), который одновременно обеспечивает гармонию души и внутреннюю гармонию жизни сообщества изгнанников. Тому и другому, однако, угрожают большие амбиции, склонность к авантюрам и беспокойный нрав некоторых персонажей двора Ракоци в Родошто. Письмо 85 свидетельствует о чрезвычайной психологической чувствительности Микеша к нравственным и душевным проблемам эмигрантов. Сначала он размышляет о том, как бесполезно проходит время в эмиграции, затем перечисляет причины, которые губят согласие в сообществе. В 96-м письме он с беспощадной искренностью вскрывает внутренние пороки эмигрантской повседневности, в резких словах бичуя придворные интриги. Однако благородство и человечность помогают ему подняться над личными обидами; несмотря на душевный и нравственный дискомфорт, неизбежно порождающий кризисные ситуации, он до конца остается преданным князю. Он понимает, что именно преданность Ракоци сделала его неимущим изгоем, и все же поднимается над личными несчастьями: «для эрдейского дворянина нет большего позора, чем сказать, что он служит из корысти» (письмо 22).