Картина мира у Микеша не независима и от внешней упорядоченности обыденной жизни. Обеспечивает эту упорядоченность строго соблюдаемый князем твердый распорядок дня, который вводит в течение времени систему, создает ощущение относительной надежности, предоставляет какую-то возможность для личной жизни и оставляет Микешу достаточно времени для регулярной литературной деятельности. Писание для него — важный способ достижения мира и надежности, позволяющий последовательно раскрывать душевную реальность и поддерживать — пускай фиктивную — коммуникацию. Используя время в соответствии со своими наклонностями, находя духовную сферу для самовыражения и тем самым контролируя свое состояние, Микеш даже в суровых условиях эмиграции способен обрести ощущение своеобразной духовной свободы. Значение упорядоченной жизни становится особенно очевидным, когда приезжает сын князя, Йожеф, и наступивший хаос опрокидывает устоявшийся быт изгнанников. В 124-м письме Микеш называет порядок основой всякой морали.
В письмах вырисовывается дифференцированная система добродетелей и пороков. Для Микеша одинаково важными добродетелями являются дружба, верность слову, щедрость, верность и честь (см. письма 34 и 90). Столь же решительно, хотя и более мягко, он смотрит на пороки. К ним он причисляет высокомерие, мстительность, неумеренность, поспешность и т.д. (см., например, письма 104, 205).
«Турецкие письма» в значительной мере способствовали пробуждению интереса к еще одной большой теме моралистической литературы XVII—XVIII вв.: к дискурсу, связанному с женщинами и семейной жизнью. Микеш почти неисчерпаем в рассуждениях и историях, связанных с женщинами; часть их он берет из жизни своего непосредственного окружения, другую часть — из прочитанных книг. Истории эти посвящены хорошо известным перипетиям и сложностям супружеской жизни: например, подозрительности, ревности (см. письмо 66). Высказывая суждения о женщинах, Микеш подчеркнуто сдержан: и похвала, и критика у него практически в одинаковой степени умеренны, и высказывает он их в основном в опосредованной форме. О взаимоотношениях полов он думает вполне реалистически. Открытая похвала в адрес женщин связана у него с осознанным патриотизмом: см., например, письмо 32, где он сравнивает красоту трансильванских и венгерских женщин.
Ряд историй рассказывает о женской любви и верности (например, взятый из «Caritas Romana» сюжет о Цимоне и Перо, письмо 52; Клеопатра, письмо 96), о смелости женщин (например, девушка, переодевшись в мужское платье, освобождает своего жениха из турецкого плена, письмо 77), о находчивости в любви (например, Эгинхард и Эмма, письма 103 и 200). Но он приводит и истории, которые иллюстрируют женское тщеславие (например, черный нос госпожи Берчени, письмо 22), жестокость (например, о неаполитанской королеве, которая задушила своего мужа, письмо 53), амбициозность (например, о том, как Карл V праведно рассудил брюссельских дам, соревнующихся за первенство, письмо 94). Тон его, когда он говорит о женщинах, чаще всего игрив, лукав; остроумная критика в адрес женщин часто появляется в переплетении с другими темами. С иронией, в тоне игривой болтовни он разрабатывает — в 58-м письме — анекдотическую тему о женщинах-священниках и об исповеди, — тема эта уходит в Средневековье и обнаруживается, например, у Рабле («Гаргантюа и Пантагрюэль», 1.3. С. 33).
Манера изложения, язык, стиль
Рамки литературной фикции — воображаемой партнерши Микеша по переписке — определяются образом «кузины», якобы находящейся в Константинополе милой эрдейской родственницы, по возрасту близкой Микешу (ничего более конкретного он о ней не сообщает). Выражение «кузина» (néne) встречается и в других работах Микеша, обозначая где старшую сестру, где тетю, где просто родственницу (например, свояченицу). У фиктивной партнерши — которая по сути дела символизирует читателя — два лица: с одной стороны, Микеш обращается к ней как к источнику родственной любви, душевной близости, домашнего настроения; с другой — засыпает ее галантными комплиментами, ухаживаниями, развлекает любовными историями, пикантными анекдотами. Игривый тон, флирт, эмоциональная окраска — все это напоминает едва ли не самое популярное чтиво той эпохи, неоднократно переиздававшуюся переписку (несколько сотен писем) мадам де Севинье и Роже де Бюссе-Рабютена. С этой коллекцией писем произведение Микеша связано многими бросающимися в глаза особенностями манеры и стиля; упомянутая переписка могла служить Микешу одним из главных источников вдохновения. Именно оттуда, с большой степенью вероятности, заимствована пикантная история о «галантном громе небесном» (письмо 58); во всяком случае, по другим источникам происхождение этой истории не выявлено.