34
Еникёй, 25 martii 1720.
Сегодня утром князь наш осматривал колонну Помпея[122], которая стоит в горловине Черного моря, на вершине большой скалы. Эта скала — маленький островок. Высадившись из лодки, мы немного поднялись вверх, но до самой колонны не добрались, потому как склон очень крутой, и надо было прыгать с камня на камень; капустный горшок же не умеет прыгать легко, как дикая коза. Узнать, какой высоты была колонна раньше, нам не удалось, поскольку она расколота на два или три куска. Тот кусок, который еще стоит на скале, вряд ли выше двух с половиной шингов[123]; смотреть на нем нечего, можно только подивиться его древности, коли правда это, что поставил колонну Помпей. Конечно, так все говорят, и все зовут ее колонной Помпея, но никаких письменных доказательств тому нет. Что правда, то правда, знаменитый римлянин много раз бывал на этой земле, но неизвестно, он ли поставил колонну. Может, это заслуга какого-нибудь греческого царя, или ее воздвигли еще до царей. А коли и Помпей его поставил, то какое мне до этого дело? Я готов поверить, что поставил именно он, лишь бы меня не послали к нему расспросить об этом. Одно знаю, Помпей не заплатит мне за шарф, который я потерял там, среди камней.
Теперь я уже знаю, куда нас переселят. Говорят, город неплохой, и недалеко отсюда, название его — Родошто[124], а больше мы ничего о нем не слыхали. Но я знаю, туда уже посланы люди, которые займут жилье для всех изгнанников венгров, и переберемся мы отсюда к середине следующего месяца. Так что давайте проведем это короткое время не напрасно, будем чаще видеться друг с другом и побольше смеяться. Вы не бойтесь, милая, что теперь я буду навещать вас реже, и не опасайтесь, что из-за сборов я к вам не стану приезжать, потому что пожитков у меня столько, что за полчаса все можно сложить. Как прекрасно, когда все твое имущество — только постель, сундучок и стол! Видите, милая, все это не доставляет большой заботы. Когда же у тебя много всего, то забот куда больше. Что поделаешь, если у меня ничего нет. Здесь по крайней мере десятеро таких, кому и половины этого времени хватит для сборов. Милая кузина, у тех, кто служит изгнаннику князю, может ли быть что-нибудь свое? Конечно, у нас, у двоих-троих, кто все время сопровождает его, пожитков могло бы быть и побольше, но тут я лучше промолчу, потому что нет таких. Эрдейская кровь велит служить за честь, а не за корысть, а коли за это платят неблагодарностью, мы на это не смотрим. В недавнем письме, видя такое, вы, милая, написали латинские слова: experto crede Roberto[125]; правда, я тоже могу сказать это другим. Но давайте бросим подобные мысли, лучше давайте радоваться тому, что послезавтра мы еще вместе будем обедать и ужинать, а тревогами и заботами пускай упиваются те, кто их любит, так ведь, милая кузина? С тем остаюсь, милая, привязанный к вам (цепью, веревкой, шнурком, бечевкой и всем, чем только можно) ваш верный слуга.
122
124