Вы на это скажете, милая: а христианство? Что ж, выходит, Евангелие — оно только для простого народа? Конечно, его всем нужно соблюдать, но, как видно, владыкам вроде бы стыдно на него равняться. Из всего этого мы видим, что надеяться нам остается только на Господа и терпеливо принимать мир, и ожидать Его распоряжения относительно нас. Кто насылает холод, тот дает и теплый ментик[147]; кто привел нас сюда, тот нас и выведет. Так что будем уповать и ждать, и Он нас не бросит. Князь наш точно уповает, а кроме того, каждую неделю дважды ездит охотиться. Охоту мы не пропустили бы, даже если бы шел не дождь, а иглы падали с неба. Надо ли писать вам, милая, что молодой барич Берчени[148] приехал сюда еще в сентябре, вы это уже давно знаете, но следует написать, зачем он сюда приехал. Французский король разрешил ему собрать венгерский полк, и приехал он для того, чтобы вербовать венгерских солдат в Молдавии и Валахии. За здоровьем же давайте будем следить, милая кузина, с тем остаюсь всегда ваш (не с конской головой, а сам-конь) секей[149].
40
Родошто, 1 januarii 1721.
Полатети! Видишь, милая кузина, я уже могу сказать по-гречески «добрый день». А знаете ли вы, какой день сегодня? Знаете ли вы, милая, что сегодня я должен писать вам поздравительное письмо? И я, преклонив колени, желаю, милая кузина, от всего сердца, чтобы Господь дал вам душевное и телесное благословение, то есть чтобы наполнил ваше сердце благостью и дал вам доброе здоровье. Правда же, мы люди добрые, любезная кузина, мы друг друга приветствуем пускай двумя словами, но уж эти два слова произносим от всего сердца. Нам этого и достаточно, большего мы не желаем, не то что госпожа Берчени, которая хотела бы, чтобы всякое пожелание продолжалось не меньше двух часов; она к этому привыкла, я же ей не потворствовал, и мое приветствие состояло из десяти слов. А сколько мы смеялись над приветствием госпожи Кайдачи: встав на колени, она поздравляет господина Берчени, мол, желаю много-много новогодних дней, а этот нынешний Новый год Господь да не позволит вам провести здесь, а только на родине, так что господин Берчени не проживет этот год, коли не попадет на родину. А возможности для этого я не вижу. Не знаю, принято ли у нас в этот день дарить друг другу подарки, — во Франции это очень важный обычай. Там король, вельможа, бедняк, замужняя женщина, девица — словом, все вручают подарки друг другу, а коли не могут ничего подарить, то хотя бы булавку. От вас же, милая, я не желаю никакого подарка, кроме одного: чтобы вы в этом году любили меня так же, как в прошлом. А от меня вы даже и не желайте, чтобы я любил вас сильнее, потому как если я буду любить вас хотя бы на полграмма сильнее, то это будет больше, чем родственная любовь. Вот видите, милая, как я вас люблю. А люблю я вас, любезная кузина, как капусту. Но в этом году надо очень-очень заботиться о здоровье.
41
Родошто, 9 septembris 1721[150].
Что и говорить, прекрасная вещь — неблагодарность! Уже на несколько писем я не получаю ответа, однако же жалуетесь вы, вот ведь как. Это я должен призывать на вашу голову громы и молнии, а вы в это время пишете мне такое обиженное, сердитое письмо, что искры сыплют, когда я его читаю. Распыхтелся наш Герман, полный требует карман[151]. Давайте-ка не будем ссориться, милая кузина, забудьте плохое, и я постараюсь забыть. Но не могу не написать о том, что я думаю, — даже если рискую снова раздуть тот милый гнев, потому как для меня чистая радость читать ваши разгневанные письма. Вы как-то так умеете жаловаться и упрекать меня, что я не могу вас не любить за это еще сильнее, если, конечно, такое возможно. Любезная кузина, вы давно уже знаете, что молодой Берчени уплыл отсюда на корабле еще в июле. И увез с собой около трех сотен солдат, половина из них — венгры, а другая — бог весть каких наций; пожалуй, они сами не могут этого сказать. Суть в том, что у него уже есть полк, а у кого есть полк, тот уже поднялся на первую ступеньку ведущей вверх лестницы, особенно среди чужих.
148
149
150
Играть в любовь можно или на душевном подъеме — такой подъем Микеш должен был испытывать в дни прибытия в Турцию: экзотический край, масса впечатлений, надежда на возвращение домой, — или от скуки, от тоски, от отчаяния. В 1721 г. состояние Микеша было, скорее всего, близко к отчаянию.