Греки живут куда лучше, чем наши армяне, у которых нас поселили; но трудятся они не так много, как армяне. И не так богаты. Это и неудивительно, потому как у армян очень плохая пища. В этом месяце они забивают буйволов, из их мяса делают колбасу, и всю ночь мы повсюду слышим стук, так что спать не можем. Колбасу они сушат и целый год питаются ею. Армянские женщины, когда идут в город, надевают на себя черные балахоны, и они очень трудолюбивы. За дочерьми они не дают, кроме смены одежды, ничего, ни денег, ни прочего. После свадьбы армянин неделю или две вместе с женой ничего не ест; причину этого я не знаю, но спят они вместе. Свадьбы у них играются в определенное время, больше всего их в этом месяце, когда созрело новое вино и закончено приготовление колбасы. Как о городе, так и о свадьбах я сочинил вирши, не знаю, посылать их или нет; так и быть, вам могу послать, а чужому кому не пошлю, потому что не могу считать эти вирши хорошими. Здесь есть как греческий, так и армянский архиерей; о евреях же что говорить: евреи здесь такие же, как везде. Так что вот эти мои вирши, читайте их, милая, со вниманием.
Возле моря, возле моря
мы живем в тоске и горе.
Часто пенными волнами
море дыбится пред нами.
Рыбы в глубине играют,
чайки весело летают.
Мы ж на берегу живем,
горько плачем, слезы льем.
Редко видим, как встает
солнышко из темных вод.
В городе людей не густо,
и вокруг довольно пусто.
Чтоб добраться до столицы,
надо целый день тащиться.
Город так себе на вид:
среди зелени стоит,
виноградниками он
отовсюду окружен.
Всю страну окинешь взором —
не найдешь красивей город.
Но зато яств жирных, сладких
тут имеется в достатке.
Много всяческих товаров
ты увидишь на базарах.
Их привозят корабли
с разных краешков земли.
Аэр очень здесь изменчив,
как нрав турка, переменчив.
Зимним утром замерзаешь,
в полдень — окна открываешь.
Летом зной палит нещадно,
вечером — совсем прохладно.
Словом, благодать кругом,
если есть хороший дом.
Зимний холод, дождь и ветер —
проклинаешь все на свете.
Так что, право, нет причины
жить у турок без кручины.
Вот в других краях весну
люди ждут, как мать родну.
Мы же тут весны боимся
и мечтать о ней страшимся.
Почему — ты поняла бы,
если с нами пожила бы.
С теплым ветром, знаем мы,
можно ожидать чумы.
Словом, теплых дней приход
омрачит вам целый год.
Летом солнце все сжигает,
зелени не оставляет.
Лучше всех, пожалуй, осень,
осень легче мы выносим.
Но ни фрукты, ни вино
здесь не слаще все равно.
Если встретить баб случится,
не забудь перекреститься.
Это вам, ей-ей, не бредни:
бабы тут страшнее ведьмы.
Носят черный балахон,
что закрыт со всех сторон.
В холоде ли, на жаре ли
лишь для глаз открыты щели.
Дома же — другое дело:
хоть и там закрыто тело,
платье может быть нарядно,
и украшено изрядно.
Свадьбы у армян и греков —
не для наших человеков.
Скрипки там визжат и воют —
не для нас они с тобою.
Струн на них всего лишь две —
стон и скрежет в голове.
Можно лишь на них сыграть
песню, две — никак не пять.
Под венец ведут армяне
девку в церковь, со свечами.
Там жених невесту ждет —
то-то рад честной народ!
А назавтра молодую,
нацепив ей, словно сбрую,
покрывало на макушку,
под руки ведут подружки,
с ней заходят в каждый дом.
Пусть идет она с трудом,
и в одежде плотной жарко,
но зато дают подарки.
Впереди жених идет,
саблю наголо несет.
Обойдя всех, кого можно,
молодую осторожно
к жениху приводят в дом.
Тут веселье — дым столбом.
Всю неделю свадьба длится.
Лишь жених не веселится,
у него тоскливый вид:
только воду может пить,
яства пробовать не может,
и жены нет вроде тоже.
Но зато дают деньжат.
Если парень не богат,
пир полезен для мошны:
денежки — всегда нужны.
Вот живем мы тут, и с нами —
турок, грек, еврей, армяне.
Вместе мы, но, как на грех,
вера — разная у всех.
Каждый в своей вере тверд
и обычай свой блюдет.
Не захочешь долго жить,
год за годом проводить
там, где трижды за неделю
праздник свой для каждой веры.
Потому-то этот край,
он для нас совсем не рай:
здесь проводим зимы, лета
без надежды, без просвета.
Ведь изгнаннику нужна
только родина одна.