58
Родошто, 13 decembris 1724.
Ты пишешь, милая кузина, что, ежели бы я писал чаще, ты бы чаще получала мои письма. Конечно, это правда, но что писать? Написать ли, что я сержусь? А кто не рассердится, когда вы пишете, что, дескать, из вас уже получился бы настоящий священник, столько вы всего узнали из моего письма о церковных обычаях. Придет еще время, когда я за это вам отомщу. Нет, а в самом деле, что за славные времена настали бы, ежели бы женщин возводили в священный чин: вот было бы славно, вот насмотрелись бы мы новых порядков. О, я заранее радуюсь тем временам, словно они уже пришли. Уже я вижу, как из Великого поста делают совсем маленький пост, а то и совсем вычеркнут его из календаря, зато настолько же увеличат масленицу: ежели сейчас масленица шесть недель, то будет тринадцать. Что за счастливое время настанет: седьмое священное таинство[222] тогда попадет на первое место, о, какое счастье! Развод тогда станет легким, и люди будут следить лишь за одной вещью, не так как сейчас, о, прекрасное время! А что уж тогда говорить об исповеди! Правда, я не могу высказать мнение, упразднят ее или нет. Однако ежели хорошо подумать и вспомнить, что женщины хотят знать все, то можно предположить, что, наверное, ее все-таки оставят, только пенитенция будет короче, но, о, какой долгой будет сама исповедь! Потому как ты ведь можешь попасть в руки такой священной особы, которая, желая узнать всю подноготную, задаст тебе сто вопросов, захочет узнать даже мысли твои, — но зато покаяние назначит легкое. О, милая кузина, как хочу я дождаться этого времени! Но, наверное, ждать мне придется очень долго, и до тех пор меня похоронят, а после этого мне все равно, будут женщины священниками или не будут[223]. Не знаю, поверят ли там, у вас, какая теплая погода здесь стоит, с теплыми дождями и частыми грозами. Хоть вы мне поверьте, милая, потому как я не лгу, даже летом не было гроз ни сильнее, ни чаще, чем сейчас. Еще хорошо, что очень-очень редко бьет молния. Знаю, слыхивали вы о самых разных и удивительных по силе молниях, но, пожалуй, не слышали ничего более удивительного, чем то, что я читал; когда мне приходит это в голову, я не могу не смеяться. Посмейтесь и вы со мной. В Риме был французский посол, который однажды, во время сильной грозы, сидел с женой за столом, а окна были открыты, и молния влетела в дом, все испугались, но вреда никакого не случилось. Когда же молния прошла через дом, жена посла почувствовала тепло — угадайте, где? А поскольку она сидела за столом, то нельзя было даже руку сунуть под юбку, но после застолья она и сама расхохоталась, когда обнаружила, что молния ее опалила[224]. Представь сама, милая кузина, что она нащупала рукой. Кто бы на ее месте не засмеялся? А сейчас я вспомнил, что я ведь должен еще ответить вам на один вопрос — насчет того, почему мы едим мясо в пятницу, когда на этот день приходится Рождество? Не знаю для этого иной причины, кроме той, что обычай этот ввели англичане, потому как в Евангелии написано: слово стало плотью[225], а со временем этот обычай переняли и в других местах. Вот французы во многих местах, начиная с Рождества и до дня Очищения Блаженной Девы[226], дня освящения свечей, едят мясо по субботам, потому как в это время Блаженная Дева пребывает в постели с младенцем. Много времени прошло, милая кузина, с тех пор, как и мы пребываем в изгнании. Этот год мы почти целиком провели здесь, тут все понятно, но непонятно, проведем ли мы здесь год следующий. Как хорошо, что человек не ведает своего будущего: ежели бы ведал, то заранее впал бы в отчаяние, а не ведая, надеется он, что все повернется так, как ему хочется. Нет на свете танца дольше, чем монашеский танец[227], и плясать его приходится до тех пор, пока музыка играет. Лишь бы Господь дал нам здоровья, и тогда пусть будет так, как ему угодно, потому как очень это хорошее дело — здоровье. Так что берегите его, милая, и давайте-ка писать чаще.
222
223
224
Je suis fort fâché de l’accident qui est arrivé à la pauvre de Maréchalle de Villeroi. Le tonnerre en veut aux Maréchalles de Françe. Car vous savez ce qu’il fit à Rome à la feue Maréchalle de ***. Si vous ne le savez, Madame, je vous dirai qu’il tomba dans sa chambre fort près d’elle, et qu’il lui fit l’office d’un Barbier fort adroit en un endroite que je ne veus pas vous nommer” (Lettres de Messire Roger Rabutin Compte de Bussy... avec les réponces. Paris, 1714,1, 95).
225
226
227