Но в том положении, в каком мы живем, на это даже надеяться не приходится: всюду мир и тишина, нам же требуется мутная вода, чтобы ловить в ней рыбу. Нигде никаких войн, только у турок с персами, да и эта война тянется уже много лет; и нам положено желать, чтобы победили турки, потому как мы их хлеб едим. И нигде, кроме этой страны, так не помогают изгнанникам. Нация эта — вовсе не такая ужасная, как о ней говорят; не знаю иной нации, которая жила бы так спокойно, как эта, и нигде мы не могли бы жить так мирно, как здесь. Слава Господу, у нас еще не случалось никакого, даже самого малого несчастья; где бы мы ни встречали турок, везде они к нам приветливы, потому как турки любят венгров больше всего. За все это мы не можем желать им ничего лучше, кроме как чтобы они когда-нибудь стали христианами. Аминь. А ежели бы мы имели дело с этими надменными греками, мы бы не смогли тут жить. Пускай они христиане, но нас ненавидят, хотя никакого, даже самого малого вреда им от нас нет: это они нам вредили бы, ежели бы могли, но вредить они нам не смеют, потому как за малейшую провинность им назначают сто ударов палкой, так что палка обеспечивает нам почет и уважение. Здесь смотрят не на то, какого ты сословия, богат ли, из старинного ли рода: все это тебя не спасет от того, чтобы поставить тебя перед судом и назначить тебе сто ударов, а то и двести. Кто еще мог бы ужиться с такой надменной нацией, которая унижает тебя до крайности! Я больше всего грущу здесь о том, что негде мне напечатать ваши письма, милая. Ежели бы это можно было сделать, как они того заслуживают, я бы ни о чем не тревожился, потому как знаю, что люди читали бы их с наслаждением[230]. Никого не следует хвалить в глаза, но на расстоянии в двадцать пять миль — можно, потому как ежели вы, милая, и ругаете меня, я этого не слышу, но зато хочу я слышать, что вы здоровы, и за здоровьем нужно следить, потому что здоровому еда, питье и все прочее очень даже приятны и полезны. Дай вам Господь спокойной ночи, хороших снов и утром проснуться веселой.
60
Родошто, 22 aprilis 1725.
Где он, где он, тот стрелок, что того волка убил, что ягненка уволок, что отец вчера купил?[231] Где он, где он, тот чудак, что нашел то письмецо, что я вам давно послал? Что я могу поделать, милая кузина, коли вы давно не получали моих писем? Ежели я их не писал, то и удивляться не стоит, что вы их не получали. А ежели писал, то куда они пропали? Да что об этом говорить, наши письма и в Вене могут оказаться, а ежели они пропали в море, то уж точно, рыбам после них не придется чистить зубы. Милая кузина, ежели одно-два наших письма пропадут, мы напишем вместо них двенадцать, не такой уж это большой труд, и нерадивости нашей он даже не поколеблет. Но что писать, ежели нет новостей? Разве что вот о чем: тут армянки сейчас по горло в заботах, потому как пора сеять хлопок. Давайте же писать о хлопке, потому как хлопок здесь — не какой-нибудь вздор, а от него очень даже большая польза, потому как нигде не растет хлопка больше, чем здесь, и торговля хлопком идет вовсю. У нас я не думаю, что он будет так уж хорошо расти, потому как он любит теплую землю. Но я все-таки удивляюсь, что в Венгрии его не пробовали выращивать, потому как есть там места, где он мог бы расти и принес бы стране большую пользу. По крайней мере деньги, которые за него платят, остались бы в стране.
230
231