У древних римлян военачальника, который проиграл битву, не только не покрывали позором, но даже хвалили и утешали, давая ему возможность отомстить неприятелю. Потому как не может же быть такого, чтобы человек всегда выходил победителем и всегда говорил только умные слова; каждому человеку полезно испытать и поражение. Какие великие поражения бывали у самых великих императоров! Император Феодосий Великий[271] за какое-то пустяшное дело велел казнить в Фессалониках две или три тысячи человек. Конечно, он об этом сожалел после, но мертвые от этого не воскресли. Что говорить, одно удовольствие — видеть, как этот великий император раскаивался в содеянном. Когда он собрался пойти в церковь на богослужение, святой Амвросий, архиепископ Медиоланский[272], остановил его в дверях церкви и не пустил внутрь, сказав: на твоих руках еще не высохла кровь невинных, а ты хочешь идти к святому причастию. Ежели ты следовал царю Давиду в грехах, то следуй ему и в раскаянии. Император, погрузившись в скорбь, пал на ступени храма и попросил архиепископа назначить ему пенитенцию, и тот на шесть месяцев отлучил его от церкви. И это — прекрасный пример, как для епископа, так и для императора.
А император Константин Великий — не казнил ли он своего сына за то, что того безосновательно обвинили, будто он любит свою мачеху; император лишь тогда узнал о безвинности сына, когда поправить дело было уже нельзя. Но в этом ему не захотел следовать царь Селевк; да и другие отцы, наверно, не стали бы следовать. Потому как у этого старика царя была очень красивая жена, и он ее очень любил. И был у него сын от предыдущей жены, которую он любил даже после ее смерти. Сын его, впав в любовь к своей мачехе и понимая греховность своей любви и препятствия, которые перед ним стоят, долгое время не позволял своему чувству выйти наружу. Но со временем любовь победила, и он занедужил. Доктора не могли понять причину его недуга, но один из них, долго занимаясь его болезнью, установил, что причина — в любви. Но не зная, в кого тот влюблен, стал выспрашивать молодого царевича, однако тот хранил тайну в сердце, и болезнь его только усугублялась. Доктор же, наблюдая за юношей, когда разные женщины и девицы приходили его навестить, долго не мог ничего заметить. Ему не оставалось ничего другого, кроме как заподозрить царицу, о которой он сначала и думать не хотел. По обычаю, царь пришел проведать сына вместе с царицей; доктор тоже был у постели больного и сосредоточил все свое внимание, чтобы заметить что-нибудь. Как только царица вошла к больному, того стало бросать то в жар, то в холод, он то желтел, то белел. Доктор, видя это, уверился, что юноша любит царицу. Но, чтобы убедиться в этом, он подождал, пока царица пришла навестить пасынка три или четыре раза, — и каждый раз с больным происходили такие же изменения. Тогда врач сказал юноше, что он знает причину его болезни, и попросил больше не скрывать, что он любит царицу. Юноша испугался, услышав это, но доктор пообещал ему, что поможет ему всем, чем можно. Юноша соглашается, хотя ни на что не надеется. Доктор идет к царю и говорит, чтобы тот попрощался с сыном, потому как любовь скоро убьет его, а любовь его такова, что царь ничем ему не поможет. Царь, опечаленный, говорит доктору: ступай, скажи моему сыну, кого бы он ни любил, я все для него сделаю, лишь он был жив. Доктор на это говорит: а ежели он любит царицу? Царь, очень любя сына, отвечает: ежели он любит царицу, я отдам ее ему, пусть только не умирает. Доктор бегом возвращается к юноше и рассказывает ему о разговоре с царем. Юноша встает с постели, радостный, и падает к ногам отца. Зовут царицу, и царь ей говорит, отчего болен его сын, и просит ее спасти жизнь пасынку, то есть он позволяет ей пойти к нему. Царица недолго отказывалась, и на другой день царь отдал сыну и жену, и царство[273]. Это очень редкий пример. И христиане теперь, конечно, не последовали бы его примеру. А пускай бы и можно было — какой отец согласится на подобное? Правда, был такой случай: испанский король Филипп II посватал своему сыну девушку, а когда увидел ее, взял себе. Милая кузина, желаю вам доброго здоровья, я тот, кто был, и буду тем, кто есть.
73
Родошто, 24 maji 1726.
Со вчерашнего дня мы опять в лагере. Живем в шатрах, на обычном месте, в окрестностях города. Насчет какого-либо неприятеля не думаю, что надо его опасаться, поскольку между нами примерно триста миль, а потому спать мы можем спокойно, боимся только уховерток да комаров. Милая кузина, хотелось бы знать, как ваше здоровье, как рука и пальцы, потому как целый месяц писать письмо — большой труд, и я сожалею, что вы так утомляетесь из-за меня и так напрягаете свое здоровье. При всем том не стоит брать пример с той барыни, которая никогда не читала книг: ведь ежели ты переворачиваешь листок, это вызывает ветер, а от ветра бывает насморк. Это можно назвать изнеженностью, но вы, милая, простите меня, что я считаю вас неженкой, и не сердитесь, потому как я, забыв про родство, могу и отомстить, и тогда будет вздохов не счесть. Милая кузина, мы здесь, можно сказать, прозябаем, не живем, а мыкаемся, как бедные изгнанники, и проводим время, как можем. Для князя нашего какое-никакое, а развлечение, что мы живем в чистом поле, потому как скуки здесь выше головы, и наш бедный князь остался лишь с несколькими своими людьми. Ко вдове Жужи я хожу часто, она готовится уезжать в Польшу, и ежели она здесь не останется, это не от меня зависит. Знал я одного человека, который, женившись на пожилой, говаривал: ежели ты спишь с пожилой девушкой, это такое же благодеяние, как милостыня нищему. Но ежели даже она не останется, дружба наша не нарушится, верность сохранится, насколько возможно. Я говорю — насколько возможно, потому как любой, даже самый большой костер гаснет, ежели в него не подбрасывать хвороста. Но я не согласен с Форгачем, что преданность — это удел собак. Не будет новостью, ежели я скажу, что брак — в руках Господа, и ежели он полностью доверяет его нам, это неправильно; причина неудачных браков — в том, что он не присутствовал на свадьбе. Я пригрозил Жужи, что ежели она уедет, то не будет ни свадьбы у нас, ни крещения.
271
272
273