Прежде чем я закончу это письмо, хорошо бы и вам знать, что в империи этой есть обычай: при смене султана месячное жалованье янычарам увеличивают на одну деньгу, а кроме того, каждому янычару выдается по пятнадцать талеров (бакшиш), то есть магарыч; в этот раз на магарыч из казны ушло пять тысяч кошельков. Знаете, милая, один кошелек — пятьсот талеров; нам и половины хватило бы с головой. Доброй ночи, милая кузина. Пускай вам приснится султан.
92
Родошто, 27 novembris 1730.
Милая кузина, комедия еще не закончилась: комедиантов ведь не отпускают без оплаты. Сегодня пришла весть: двадцать пятого дня сего месяца в Константинополе султан казнил смутьянов, и произошло это таким образом... Вы слушайте внимательно, милая, будто вы и сама — жена смутьяна, а потому я вам рассказываю, ничего не убавляя и не прибавляя. В конце последней части моего последнего письма вы могли собственными ушами увидеть, как наступил конец восстания и как новый султан захотел погасить огонь, раздутый янычаром по имени Патрона. Огонь этот он, султан, вроде и погасил, но Патрона-то изнутри до самого сегодняшнего дня его постоянно раздувает. А поскольку требования его все время возрастают, то новый султан с новым великим визирем вынуждены эти требования удовлетворять, боясь, что он начнет новую смуту, потому как очень многие его поддерживают. Главный судья города (истамбул-эфенди), Ибрагим Дели, всякими способами старается разбогатеть. В это дело он хочет вовлечь и Патрону: тем, кто собирается получить какой-нибудь пост, приходится платить много денег. Намедни Патрона вместе с агой серденгести[335] (это такая дружина, которая в бою — например, при штурме — идет впереди, такие воины, которым даже не позволяется думать о смерти) велел проводить себя к визирю. Привыкши получать от визиря все, чего хотел, он настолько осмелел, что по просьбе Ибрагима Дели вознамерился сделать одного мясника молдавским воеводой, потому как Ибрагим Дели получил от мясника много денег. Но визирь ответил ему, что не позволено давать кому-то большую власть без согласия султана. Этим он уклонился от просьбы, но, чтобы полностью заставить Патрону отказаться от его намерения, придумали использовать в качестве средства соратника Патроны, Мусли-агу, который был тихаем у аги янычар. Этот Мусли-ага — человек разумный, и ему объяснили, какое это неуместное дело — ставить мясника воеводой, и пускай он возьмется не допустить этого. Мусли так и поступил. Пойдя к Патроне, он сделал вид, будто он и сам очень хочет поставить того не очень умного мясника воеводой, но Патрона сам же понимает, что в этом деле нужно действовать осмотрительно и хорошо было бы сходить сначала к касап-баши (то есть к главе мясников), который пользуется здесь большим авторитетом и должен отвечать за всех мясников. Придя к нему, Мусли сказал: поскольку за пост молдавского воеводы обещают тысячу кошельков денег, хотим мы узнать, можешь ли ты поручиться за этого мясника, что он эти деньги заплатит, ежели поставят его воеводой. Главный мясник ответил, что он не поручится за того мясника, даже ежели речь шла бы всего о пятидесяти полтур. Тут Патрона весьма устыдился и послал неразумного, но честолюбивого мясника не в Молдову, а в темницу. Ибрагим Дели же, не будучи довольным ничем, каждый день подбивал Патрону на все большие и большие дела, а Патрона каждый день требовал от министров новых уступок, которые хотели бы дать какой-нибудь высокий пост ему самому, но он ни один не принял. Султан, не желая терпеть далее его высокомерия, вызвал в Константинополь Джаным Ходжу, чтобы сделать его капитан-пашой (капитан-паша — главный генерал флота), и нишшай-пашу
335