Весьма реалистичны сказки также в отношении денежных единиц, ни в одной из них не встречаются условные или вымышленные, какие-нибудь сказочные деньги, всегда точно указывается достоинство монет: пара, куруш, лира, только в одной из сказок видинских турок упоминается франк («Три мясника»). Растительный мир сказки тоже соответствует настоящей, а не вымышленной природе: распространено упоминание садов, больших деревьев, цветов, особенно роз.
В начале этого предисловия мы уже говорили, что считаем сказки из собрания П. Н. Боратава современными, поскольку они дошли до нашего времени с некоторыми элементами модернизации, отражающей современную жизнь, а главное — образ мыслей, культуру и психологию современного человека. В сказках вкраплены многочисленные реалии современности: фабрика («Дели-Гюджюк»), батальон солдат («Мехмед-Разбойник»), телеграмма («О сапожнике, который стал шахзаде»), дивизия, полковник, казарма («Дочь Короля-падишаха»), фабрикант, джип, такси, музей, фетровая шляпа, галстук, штиблеты, нейлоновые носки, механическая бритва, часы с цепочкой, трость, сигарета («Пахарь Мехмед-ага»); чтобы вызвать слугу, падишах звонит в колокольчик («Аху-Мелек»), нажимает на кнопку звонка («Дочь Короля-падишаха»); в сказках употребляются сравнения такого типа: «быстрее одной сигаретной затяжки…» («Дочь Короля-падишаха»).
Однако не только эти реалии являются показателями современности представленных здесь турецких сказок. Чрезвычайно важное значение в этом отношении имеет стилистика сказок. И в ней прежде всего нужно отметить появление авторского лица рассказчика или рассказчицы, т. е. можно с полной очевидностью кон-стажировать присутствие личностного начала в изложении сказок. Конечно, волшебная турецкая сказка, как говорилось выше, строится на основании общих и одинаковых для сказочного эпоса законов композиции, и только вкрапление современных деталей приближает ее к нашему времени; но и в ней появляются оценочные категории, выражающие отношение рассказчика к событиям: «бедная девушка, что ей было делать?», «девушка-бедняжка пошла куда глаза глядят» и т. п. Особенно ярко проявляют себя рассказчики в бытовых (новеллистических) сказках, в которых, излагая события, рассказчик вносит свой комментарий, тем самым создавая собственный «портрет» — авторское «я». Преодоление пассивного сказочного стереотипа в отношении к герою, попытка прокомментировать действия героев сказки являются отражением психологии современного человека, воспитанного на литературе или хотя бы знакомого с ней. В каком бы отдаленном месте ни была записана та или иная сказка, средства массовой информации в наше время настолько сильны, что они не могут не оказать влияние на мышление и общую культуру современных рассказчиков сказок. Так, в сказке «Была я зеленым листочком» имеется ремарка рассказчицы (после того как дочь падишаха, влюбившись в неизвестного юношу, решила покинуть отцовский дом): «…И подумать только, как это девушка не побоялась! Пошла замуж за человека, даже не зная, кто он такой, и ушла, покинув родные края…»
Далее, сообщив, что юноша подговорил свою жену украсть немного материи на тюбетейку их будущему ребенку, рассказчица так аттестует свою героиню: «Вообще она была немного глуповата… Да ведь если бы она была умная, разве распорядилась бы она всыпать сорок ударов палкой человеку, за которого собиралась замуж?..»
Эту сказку П. Н. Боратав записал со слов своей матери, и приведенные выше ремарки являются безусловно отражением ее авторского лица. Но вот в другой сказке, записанной в деревне Гаргара (Эрменак, Конья) от рассказчика Али Айдынлы, 33-х лет, окончившего начальную школу, после эпизода, когда герой сказки Пахарь Мехмед-ага нашел случайно на своем поле кувшин, зарытый в землю, и решил отдать его в музей, имеется следующий интересный комментарий: «Раз ты так беден, лучше бы разбил кувшин да посмотрел, что в нем! Ведь Пахарь Мехмед-ага беден, у него же несколько детей и даже лишней сигареты нет!»
Или, когда озабоченный судьбой своих быка и осла, оставленных без присмотра на поле, Пахарь Мехмед-ага решает убежать из брачных покоев, где его оставили наедине с дочерью падишаха, рассказчик искренне восклицает: «Вот — извините за грубость — подлец! Да ты оглянись, посмотри на новобрачную! Она ведь ждет тебя, улыбается, в глазах так и сияет любовь, надеется: дескать, может, он вернется. Но Пахарь Мехмед-ага ни о молодой, ни о чем таком не думает».