Выбрать главу

Гнусно поведение союзников, невмоготу театральщина Врангеля, то и дело целующего землю, то крымскую, то под российским посольством в Константинополе. А сам армию готов продать кому угодно, лишь бы против Советов. Дурак! Возможно, голодная Россия сама переболеет этими Советами. Надо ж и такое принять в расчет! Москва, объявившая нэп, хочет торговать с Европой…

Уходя на яхте, Слащев думал, что Чека не посмеет тронуть его, однако, увидев бойких, решительных краснофлотцев Севастополя, их подозрительные взгляды, вдруг обмяк: эти могут и кончить, не стараясь разобщаться. Потом он услышал их песню и вроде успокоился.

Жена Софья Алексеевна тревогу свою скрывала за строгостью:

— Миша, я об этом Слащеве! Пусть с тобой будут еще люди, когда он войдет к тебе в кабинет!

Фрунзе засмеялся. В туркестанском подаренном ему халате лег на кушетку, пока вскипит чай.

— Нынче это другой Слащев. Ничего страшного.

— Ты всегда так говоришь. А я помню, в Андижане, когда разоружали хулиганский полк Ахунджана, этот Ахунджан вошел к тебе с вооруженными джигитами, ты позволил… А когда махновцы ночью прибыли на берег Сиваша, зачем ты вышел к ним и оказался в их руках? Они не посмели тебя тронуть? Тем более — жалкий ныне Слащев? Меня возмущает твое безрассудное спокойствие.

— Ну пожалуйста, не надо. Все пройдет отлично.

…Последнее октябрьское утро было холодное, ясное. В небе над Харьковом скользили редкие крохотные облачка. У подъезда дрожал заведенный открытый легковой автомобиль. Фрунзе ожидали шофер и красноармеец.

— Здравствуйте, товарищи! — вышел Фрунзе.

Машина шла медленно, говорили о Слащеве.

— Увидел, что Советскую власть не свалить, — сказал Фрунзе. — Не фанатик он, а очень практичный…

— И не опасается расплаты? — усомнился шофер.

— Понимает, должно быть, что Советская власть не будет марать о него руки. Играет на слове, данном нами… Уверяю, не фанатик и не опасен.

Автомобиль остановился на Скобелевской площади, у большого здания Штаба.

«РАССТРЕЛЯТЬ!»

В военной школе в актовом зале начнется после обеда партийное собрание. Но уже в столовой сквозь стук ложек о миски с макаронным супом прорывались голоса:

— Расстрелять гада…

Прошлый год в кровавых боях красные бойцы сходились с корпусом Слащева. В Симферополе Слащев повесил брата курсанта Бучко. Когда собрались в зале возле знамени, Бучко сказал:

— Пусть меня потом судят, сам застрелю этого…

Ваня сидел, затиснутый стульями, видел спины товарищей в стираных гимнастерках, желтевших, как бледные тыквы на огороде. Помнил осенний с гниющими плетьми огород, на котором под огнем залегла рота. Светлели только огромные тыквы и среди них, как те же тыквы, спины бойцов, и одно отличие на иных — кровавые пятна.

Ваня закипел, вот-вот из глотки вырвется: «Расстрелять!» Но сдержался и выкрикнул:

— Пусть разъяснят!

Выступил Бучко:

— Братнино тело тогда ночью я хотел вынуть из петли. Но слащевский патруль всадил мне пулю в ногу…

Собрание забушевало:

— Судить… приговорить!..

Ваня заметил опущенные головы раздумывающих. Но большинство уже решило. Ваню все больше кренило к мнению большинства, но он не позволял себе изменить своему понятию: криком ведь не рассудишь, и на деревенских сходах верх берут раздумчивые.

Комиссар предложил подходящую, будто самого Вани, резолюцию: просить командование рассмотреть вопрос. Но комиссар напрасно бился два часа: курсанты продолжали настойчиво требовать, чтобы в резолюции стояло — «расстрелять».

Подошло время ужина. Который раз уже выступил начальник школы:

— Не имеем права решать. Предлагаю собрание закрыть.

Бучко потерял голос, сипел. Вновь вскочил, пытаясь что-то сказать, но товарищи надавили ему на плечи:

— Сиди, твое предложение проголосуем. Не разойдемся…

Поднялся курсант, казавшийся Ване рассудительным. А рассудил:

— Предлагаю резолюцию: расстрела Слащева требует грядущая мировая революция, чтобы ей скорее прийти.

Ваня забыл о Слащеве, выкрикнул:

— Международная революция идет!

Эхо под сводами зала повторило:

— От-от!

— Злейшего врага расстрелять именем революции!

— Кровь наших братьев требует!

— Не расходиться, пригласить председателя трибунала!