Почему на письма не отвечает? Подчинилась воле отца? Но ведь она своевольная, упрямая (Ваня вспоминал ее крутые брови, решительные, резкие слова), не подчинится никому. Стало быть, это воля ее самой? А если нет, значит, все-таки ее отец ломает жизнь. А его сломать, эту торговую породу — даже семнадцатого года мало, мировую надо революцию…
Вспомнил, как однажды зимой ездил с Хоромским в Ярославль, отвозил большой груз свиного сала. Волги не видно под белым снегом, ни того, ни другого берега, только по зимующим пароходам определялся причал. Хоромский выговаривал самому богу и природе, сердился: «Эва занесло, не разберешь». Пошли в город на ночлег, вот белые стены Кремля. «Ах, в глаза сверкает, — опять Хоромский недоволен. — Дураки, нарочно побелили».
Черт с ним! И откуда взялся этот Хоромский в Шоле? Без него так бы хорошо — простор, сады, дома с резными карнизами, петушиное пение в глухую ночь и к перемене погоды; а за деревней холмы, как волны, в дымке даль, а дымку, как серебряной нитью, пронизывает вертлявая Шола.
Вспоминались лесок и перелески меж холмами…
Свободного времени было много. Но вот командующий спросил: почему Ваня ничего не читает? Ваня тут же взял у Кулаги культпросветовскую брошюру в обложке из оберточной бумаги. Напечатано: «Революционная Турция». Писатель, сообщалось тут же, — товарищ Павлович, преподаватель на ударных курсах Коминтерна в Баку, и в Москве читал лекции восточным товарищам, — знает!
Несколько дней, сосредоточенный, Ваня впитывал слово за словом. Революционная? А именно? Какой революции подъем? Революция бывает разная, это знают все. Известно: одна революция переходит в другую, сильнейшую.
Ване очень хотелось, чтобы турецкий крестьянин сделал решительный шаг и поднял красное знамя коммуны. Ему казалось, что это вполне возможно. Как там захотят, в Турции, так и сделают.
Читал турецкие названия всевозможных партий, искал и, казалось, сразу же находил ответ на свой тайный вопрос — что может там не сегодня-завтра получиться? Как будто бы народная власть, определенно и безусловно. Многое было в книге непонятно, но это исключительно из-за слабой грамотности — сам сознает.
С одной стороны, компартии пока нет. Всего пятьсот коммунистов во всей Турции. Рабочего класса всего три тысячи человек. А крестьянство все — под аллахом… Когда председатель компартии Мустафа Субхи и с ним пятнадцать товарищей приехали из Баку на родину, буржуазия всех зверски убила и бросила в море.
С другой стороны, есть партия народников, заявляет, что служит народу — крестьянину, рабочему, учителю, низшему чиновнику. Стоит за всеобщее братство, против единоличества, насилия над человеком, за бесплатное обучение, лечение, наделение крестьян землей, содержание и воспитание детей бедных родителей до шестнадцати лет, что согласуется с предначертаниями аллаха. Эта партия считает законной войну для уничтожения империализма и международных интриг… Вроде коммунистическая, если бы не приплели аллаха и разрешение растить… капитал, Хоромских! Хотя она и против спекулянтов, наживы нечестным путем.
Еще партии — «Зеленая армия», «Зеленое яблоко», «Золотое яблоко», даже «Правительственная исламская коммунистическая». Те же народники и тот же аллах, то же разрешение капитала.
Могут ли, рассуждал Ваня, сделать нужный шаг, избавиться от этих недостатков? Может ли произойти перемена? Могут, убеждал себя Ваня. Есть условия. Вопрос о земле. Интересно получается: ислам учит — земля принадлежит аллаху, иначе — государству, другими словами — уже национализирована (так и сказали турецкие коммунисты в Коминтерне). Но фактически владеют землей пока что мечети и помещики — получили от государства как бы во временное пользование и сдают в аренду. Остается напомнить священникам и помещикам, что действительно во временное, и раздать аллахову — государственную — землю безземельным.
«Пусть от имени аллаха, — думал Ваня, — а фактически от имени народа, безбожниками станут потом».
Возвращая Кулаге брошюру, Ваня спросил его мнение — может ли Турция не сегодня-завтра подойти к власти труда и затем к коммуне? Кулага ответил:
— О сроках гадать не буду. Сведения в этой брошюре — прошлогодние, многие устарели, обстановка быстро меняется. «Зеленая армия» ликвидирована. Власть буржуазная. Но буржуазия вместе с крестьянством ведет национально-революционную войну против империализма. Буржуазия в колониях может быть революционной. Понимаешь это?
— Понял. Но если обстановка быстро меняется, то и такая перемена может быть? Крестьянин ведь с оружием?