— Нельзя, чтобы поймали, — незаметно отстраняясь от ее обволакивающей женственности, сурово подтвердил я, — Жаль только, деваться нам с тобой некуда.
— Пошли к нам в слободу, тятя-то небось не выдаст!
В возможностях ее отца я уверен не был, как и в том, что мы сможем до него добраться. И вдруг, как всегда в таких случаях, пришло простое решение:
— Тебя нужно переодеть в мужчину!
— Меня? — поразилась Алена. — Как так можно?
— Молча и быстро! — уверено сказал я, наконец выбрав направление деятельности. — Теперь бегом за мной!
Я схватил ее за руку и потащил в сторону хозяйственного двора.
— Но как же, так, — бормотала Алена, семеня и путаясь в своем долгополом сарафане, — мне такое зазорно! Что люди скажут! Куда вы меня тащите?!
— Слушай, можешь ты хоть минуту помолчать! — взмолился я. — Прежде чем тебе переодеваться, сначала нужно найти, во что. Молись, чтобы у моего приятеля оказалось запасное платье!
Надежда была на нового друга Алексашку. Ростом он был немногим выше Алены, по-юношески строен, и его одежда должна была быть ей впору.
Постепенно девушка втянулась в темп бега и даже перестала тормозить и причитать. Мы пролезли в дыру в плетне и побежали коротким путем к казарме. Прятаться просто не имело смысла. Все, кто могли стоять на ногах, участвовали в празднике и веселились на переднем дворе, те же, кого там не было, помешать никому не могли.
Возле нашей казармы, прямо против входа лежал человек, в котором я опознал своего недавнего обидчика. Он вольно раскинулся на спине, уперев любопытствующий взгляд в молодую луну. Наш приход его потревожил и, оторвавшись от созерцания ночного светила, обидчик показал себе указательным пальцем в рот. Я сначала не понял, что ему нужно, и только перешагнув через недвижимое тело, догадался, он просил влить себе в рот чего-нибудь бодрящего.
— Ой, — кратко вскрикнула Алена, преодолевая это недвижимое препятствие, — он что, пьяный?
— Пьяный, — буркнул я, осторожно пробираясь в темную казарму.
На все помещение только возле иконы в красном углу теплилась маленькая лампадка. Я отыскал на обычном месте лучины и поджег сразу три смоляные щепки. Они затрещали, осветив пустое помещение. Личные вещи стрельцы хранили в небольших сундучках, которые можно было возить вьюком на лошади. Замков не них не было, видимо кражи между своими были не в почете. Я поставил Алексашкин сундучок на полати и, попросив девушку посветить лучинами, проверил его содержание. Увы, ничего из того, что могло бы пригодиться для переодевания, там не оказалось.
— А что вы ищете? — спросила Алена, с интересом рассматривая «сокровища» юного стрельца.
— Одежду для тебя.
— Вы, что, взаправду хотите, чтобы я оделась как мужчина? Но это же стыд и срам, я не стану переодеваться! Что люди скажут!
— Придется, иначе нас сразу же поймают. Ты хочешь опять попасть в руки Дмитрия Александровича чтобы он заморил тебя голодом?
— Но, но ведь так нельзя делать, я же, я же…
— Сначала еще нужно найти, во что переодеться, а потом будешь ломаться.
Я поставил сундучок на место. Проблема оказалась серьезной. Судя по размеру и содержимому стрелецкого багажа, никакой запасной одежды они с собой не возили. Девушки же нужен был полный комплект платья с кафтаном, штанами, шапкой и сапогами. У кого можно в «праздничный» вечер, когда все были в драбадан пьяны, срочно купить платье и обувь, я не мог даже представить.
Пока я усилено ломал голову, Алена осматривала казарму. Возле входа она осветила лучинами затоптанный суглинком пол.
— Здесь что, живут одни мужчины? — пренебрежительно спросила она.
Я повернулся в ее сторону, но тут громко заскрипели несмазанные петли входной двери. Вздрогнув от неожиданности, я инстинктивно схватился за рукоять ятагана.
Однако вместо вооруженных противников через высокий порог перевесилась человеческая голова в войлочной шапке, потом шапка упала внутрь, а голова приподнялась и посмотрела на нас укоризненными глазами.
Это опять был все тот же мелкий мужичек, лежавший недавно перед порогом и ни за что ни про что на кухне отвесивший мне оплеуху.
— Выпить есть? — хриплым, но твердым голосом, поинтересовался он, подслеповато щурясь на горящие лучины, видимо, не понимая, зачем ему освещают лицо.
— Есть! — радостно воскликнул я. — Вот тебе, Алена, и одежда!
Я бросился к нашему спасителю и за шиворот втащил его в казарму. Он почти не сопротивлялся, даже когда я начал его раздевать.
— Что вы с ним делаете? — испуганно спросила девушка.
— Ты переоденешься в его платье.
— Да? Но разве можно, — она замялась, ища повод отказаться, наконец, придумала, — а как же этот человек? Он же…
— Я ему оставлю деньги, он купит себе новую одежду. Еще спасибо скажет. Давай быстро раздевайся!
— При вас?! — неподдельным ужасом воскликнула девушка. — Да я от такого срама со стыда умру!
— Да нужна ты мне! — разозлился я. — Не хочешь спасаться, как хочешь! Что ты мне голову морочишь? Еще скажи, что тебе этот кафтан не нравится!
— А он мне, правда, не нравится, — дрожащим голоском подтвердила она. — Он грязный, и от него воняет.
— Будешь переодеваться, или я ухожу? — сердито спросил я, швыряя перед ней на полати груду одежды
— Хорошо, буду, только вы на меня не смотрите! — жалобно попросила она.
— Не буду я на тебя смотреть! Только мне и дела, что…
— А выпить? — перебил меня кухонный начальник.
— Будет тебе выпить, все тебе будет, — пообещал я. — Переодевайся, смотри, я от тебя отвернулся! — сказал я, после чего отобрал у девушки догорающие лучины и, повернувшись лицом к двери, держал их за своей спиной, чтобы ей легче разобралась в незнакомом платье. Наконец послышалось шуршание материи. Я даже облегченно вздохнул.
— А он на меня смотрит! — вдруг испуганно закричала Алена.
— Где мое вино? — строгим трезвым голосом вопросил мужик. — И почему девка в моем кафтане?
Я обернулся. Девушка уже кончала переодеваться, стояла босиком на грязном полу и запахивала на груди кафтан. Вид у нее был, прямо сказать не ахти. На мужчину Алена не походила нисколько. Сразу было видно, что это ряженная баба. Ко всему прочему, женский облик дополняла переброшенная через плечо ее длинная растрепанная коса.
— Надевай сапоги, и спрячь волосы под шапку, — скрывая недовольство, сказал я. — У нас еще много дел, нам нужно торопиться!
Пока Алена обувалась, мужик задумчиво наблюдал, как она надевает его сапоги и потом нахлобучивает на голову его островерхую шапку. Когда она была совсем готова, неизвестно к чему, одобрительно сказал:
— И Господь тебя не оставит!
Пожелание было очень кстати, и я вместо одного ефимка, который хотел дать ему в компенсацию за понесенный ущерб, сунул ему в руки два. Так сказать, на счастье. Потом бросил догорающие лучины в плошку с водой, и мы вышли наружу.
— Не забудь забрать свой сарафан и быстро идем на конюшню, — сказал я, — попробуем раздобыть себе лошадей.
Девушка в чужой обуви чувствовала себя неловко и ковыляла за мной, по привычке мелко семеня ногами. Со стороны парадного двора слышались крики и женский визг. Там продолжали гулять. Потом вдруг грохнула пищаль. Кажется, перепившиеся стрельцы решили выяснить отношение с местными холопами. Мы слегка притормозили, чтобы не попасть под чужой расклад, пошли медленно, скрываясь в тени дворовых строений. Опять выстрелила пищаль. Какой-то человек с факелом в руке побежал к казарме.
— Кажется, с лошадями мы опоздали, — сказал я останавливаясь. — Похоже, это вернулся хозяин!
Девушка испуганно прижалась ко мне и спросила дрожащим голосом:
— Теперь нас поймают?
— Не думаю, но уходить придется пешком через лес. А мы даже не запаслись едой.
— Тогда пойдемте скорее, я почему-то очень боюсь.
Со стороны парадного двора вновь прозвучал выстрел. Завыло сразу несколько женщин. Оставаться здесь делалось все опаснее. Как только дьяк хватится, что у него увели девушку, тут же начнется погоня. Сколько в его распоряжении трезвых помощников, я не знал и решил не рисковать, взял Алену за руку и повел к задам усадьбы. Там нам еще предстояло кроме ограды преодолевать двухметровый ров с водой, и я боялся что девушка не сможет его перепрыгнуть. Ночь была звездная, но холодная, и переходить канаву вброд мне очень не хотелось.