На самом деле Вильсон, опираясь на свою реконструкцию, считает, что в период между 1204 г. и её повторным обретением в Лирее 150 лет спустя Плащаницу почитали как загадочную голову. По его словам, она-то и была той самой печально знаменитой головой-идолом, которой поклонялись тамплиеры (представители рыцарского ордена, основанного в 1118 г., а затем, в 1312 г., распущенного и подвергнутого репрессиям), хотя, как показали наши изыскания, голова Иисуса – это, мягко говоря, не та святыня, которой стали бы поклоняться тамплиеры. Другими словами, Вильсон стремится заполнить период исчезновения Плащаницы тремя другими таинственными реликвиями: мандилионом, сидуаном и идолом тамплиеров. Для этого ему необходимо допустить, что эта реликвия с самого начала представляла собой всего лишь голову, точнее – её изображение. Затем, если следовать его гипотезе, было обретено и выставлено для поклонения изображение всего тела, но к тому времени тамплиеры якобы забыли, что обладают таким изображением, и стали выставлять сложенную реликвию в виде одной лишь головы. Судя по аргументации Вильсона, это либо голова, либо вся фигура целиком. Он допускает возможность и того, и другого.
Другой эпизод долгой судьбы мандилиона свидетельствует о том, что это было изображение, написанное красками. Его в VIII в. в зачёт уплаты налогов отдал правителям Эдессы некий Афанасий, член монофизитской общины – соперницы христианской секты. Но когда сделка состоялась, оказалось, что Афанасий отдал им написанную им самим копию, а подлинник передал в свой монофизитский баптистерий[31]. Его проделка повергла жителей Эдессы в недоумение: не была ли первоначальная реликвия такой живописной фикцией? Знаменательно, что даже лучшие современные живописцы не смогли создать убедительную копию изображения на Плащанице, а живописная копия была бы сразу же распознана.
Филип Макнэйр, профессор итальянского языка, активно интересующийся Плащаницей, выдвинул возражения против гипотезы о мандилионе. Он предположил, что, если бы на всеобщее обозрение была выставлена лишь та часть Плащаницы, на которой запечатлена голова, ткань со временем обязательно пожелтела бы, а изображение стало более блёклым и плохо различимым, и эта разница была сегодня более чем очевидна. На самом же деле, хотя тон ткани слегка изменился от времени, изображение головы выглядит более тёмным, чем остальная ткань.
Является ли это доказательством древности Плащаницы? Подавляющее большинство людей, с которыми мы беседовали во время наших исследований, ссылаясь на опубликованную в 1976 г. работу Макса Фрая, специалиста по судебно-медицинской экспертизе, считали это потемнение неоспоримым доказательством аутентичности ткани. (На самом деле, если говорить не совсем всерьёз, подходящим названием для этой книги была бы фраза «А как же быть с пыльцой?»). Однако работа Фрая, как мы надеемся показать ниже, грешит весьма серьёзными уклонениями от научной точки зрения.
Фрай идентифицировал пыльцу, осевшую в волокнах ткани Плащаницы, и установил, что она принадлежит видам растений, произрастающих только в Палестине, степях Анатолии вокруг Эдессы (современная Урфа) и в окрестностях Константинополя (Стамбула). На основании его выводов вполне резонно заключить, что ткань за долгие годы странствий побывала во всех трёх указанных местах – тех самых, которые упоминает Вильсон. Это нельзя считать простым совпадением.
При чтении отчёта о работе Фрая создаётся впечатление, что он просто получал пробы пыльцы на ткани Плащаницы, а затем идентифицировал растения, которым она принадлежала, сравнивая пробы с образцами в каталоге пыльцы, собранной со всего мира. После этого он, как считалось, соотносил идентифицированные растения с их известными географическими ареалами и пришёл к тем же выводам, что и Вильсон. Увы, это не так.
До работы Фрая практически не проводилось систематизированного сбора и классификации пыльцы, и поэтому ему пришлось самому формировать базу данных, с которыми он сравнивал свои пробы. Один из важнейших критериев достоверности научного исследования – проверка его результатов другими учёными, чего в данном случае просто не могло быть.