– Ты чего, говнюк, один здесь, что ли?! – забасила Мальвина. – Ща в сраку пойдешь!
– Не буду больше! – испугался Вовчик.
Здесь подоспела Катька, неся на подносе штук двести горячих пельменей.
– Это смотря какой хлеб! – уточнил Александр Иванович.
– Ну а какой ты помнишь?
– Да всякий! Был батон за восемнадцать, такой средний, большой за двадцать восемь, четвертинка Бородинского за пятак, девятнадцать за целый, была еще белая булка за семь копеек, – вспоминал друг РАО. – Рогалики по пять, булка-калорийка с изюмом за девять и самая маленькая булочка по три копейки за штуку…
– И я это помню! – обрадовалась Катька. – Это та, у которой посередине, типа, щель была! На персик похожая!
– И я вспомнил! – Вовчик разлил по стаканам. – Мы еще девчонок в классе глумили, показывали им эти булки, похожие на пиз…
– Вованчанский! – попросил Александр Иванович. – Держите себя в руках!
– Короче, похожие на эту… как сказать-то… А-а! Похожую на то, что у девчонок между ног!
Все засмеялись, а олигарх похвалил Вовчика за хороший словарный запас:
– Можешь же!
Еще выпили, и опять за столом пошел-понесся ничего не значащий гур-гурчик, Катька что-то шептала Мальвине в ухо, косясь при этом на главу стола. Вовчик делился с Иванычем секретом вывода мандавошек с помощью ртутной мази.
– Семнадцать копеек!
– Чего «семнадцать копеек»? – не понял мужичонка.
– Стоила мазь! – объяснил Верещагин.
– И у тебя были?
– У всех были! Кто говорит, что не было – свистит! И у телок у всех!
– Вот отчего они бриться стали, – догадался Вовчик. – Все мы при Советах жили. Богатых мало было и бедных не много! – почему-то добавил мужичонка. – Все стабильно было… Цены…
– Все бедные были! Разливай!
Выпили всей компанией и открыли новую.
– Ой, мороз, мороз!.. – затянула Катька, но ее осекла Мальвина, стукнув пятерней по тощей спине:
– Погодь ты петь! Рано еще! – И оборотила красное лицо к мужчинам: – Ты, Иваныч, женат?
– Нет.
– А дети есть?
– Нет, и детей не имеется…
– У тебя что, не стоит?
– Стоит! – обиделся Александр Иванович. – Еще как!
– А ты докажи! – подначила Катька, которая была уже вполне себе подшофе.
– На тебя, Катька, даже у меня не встанет! – пришел на подмогу другу Вовчик. – Килька ты с одной дыркой!
– А ты у нас, бля, Распутин! – сверкнула покрасневшими глазами Мальвина. – Прыщ ты после эпиляции! – И заржала так громко, что в дверь на всякий случай заглянул охранник. – У моей таксы длиннее, чем у тебя!
Александр Иванович понял, что между Вовчиком и Мальвиной когда-то что-то было!
– Подзорная труба стоила тридцать рублей! – объявил он и, поднявшись со стула, предложил тост: – За присутствующих здесь дам! А докторская колбаса – два двадцать за кило!
– Ну голова! – не переставал нахваливать Вовчик и тоже поднялся в рост. Его прилично пошатывало, но он собрался и скомандовал: – Гусары пьют с локтя!
– Какие гусары!.. – горестно вздохнула Мальвина, взирая, как Вовчик пытается установить полный стакан на плохо гнущийся локоть. – Гусары… Быдлота!
Александр Иванович вылил стакан водки в глотку по-простому. Ахнул двести грамм – как воды выпил. В голове у олигарха булькало, а глаза видели словно через полиэтиленовый пакет – размыто и нечетко.
– Сигареты «Ява» стоили сорок копеек, «Прима» – четырнадцать, «Дымок» – шестнадцать, а были еще кубинские «Партогас», от затяжки глаза на лоб вылезали. А стоили они всего двенадцать копеек! Правильно я говорю, Вовец?
– Ты ж… ты ж голова, Санек! – Мужичонка почти сомлел, торчащие уши его побледнели. – Было мороженое за девятнадцать!
Катька тоже скисла, и Мальвина по-матерински посоветовала ей поблевать, так как водки еще пол-ящика и закуски невпроворот.
– С розочкой мороженое! – дополнил Александр Иванович. – А без розочки – двадцать! До сих пор ни хера не могу понять, почему. Ведь розочку делали специально, а это лишний труд, а стоило меньше, чем без розочки!..
– А у меня дети разбились на мотоцикле с коляской. За две тысячи брал с наценкой, как передовик, без очереди! И жена вместе с ними! Хорошо тогда зарабатывал на авиационном заводе. Ой, блядь, как хорошо! Кстати, сигареты «Ява-100» стоили шестьдесят копеек!..
– Давно? – спросил Александр Иванович, уже не способный на драматизм, пытаясь холеным ногтем вытащить из щелочки между передними зубами застрявшие волокна копченой колбасы.
– Двадцать пять лет уже! – ответила Мальвина и разлила по стаканам «Базарвокзал». – С тех пор бухает… За помин душ невинных! – предложила тост хозяйка пельменной и сделала мхатовскую паузу, во время которой донеслись звуки блева Катьки в туалете.