— Вы сумасшедший! — перепугался Рыбкин и даже покрутил пальцем у виска. — Вас же может в петлю переброса утащить, и тогда вы станете «туристом».
— Кем-кем? — переспросил Теплицкий, для которого понятие «турист» ассоциировалось лишь с пляжем, отелем и коктейлем.
— Это моя собственная теория, — начал, было, Рыбкин, оживившись в первый раз за всё время. Однако он не успел эту теорию изложить, потому что между ним и Теплицким внезапно вдвинулся доктор Барсук.
— Рыбкин! — пренебрежительно крикнул он на студента и взмахнул рукой, в которой сжимал почему-то компас. — Что я вам говорил про перемещение человека?
— Что его нельзя переместить, потому что он превратится в плазму и погибнет, — угрюмо протянул Рыбкин, повесив нос.
Теплицкий вскипел. Такие новости ну, никак не входили в его наполеоновские планы, ведь он мечтал проехаться по историческим датам и привезти с собою тонны фотографий, а потом — отхватить за всё это премию Нобеля…
— Как это — нельзя?? — подпрыгнул Теплицкий и даже сжал кулаки, нацелив их Барсуку в глаз. — А за что я вам плачу?? Я затеял этот эксперимент только ради того, чтобы переместить человека! Себя! Понимаете??
— Понимаю, — невозмутимо отпарировал Барсук, задрав нос, как гуру всех наук. — Но должен вас огорчить, господин Теплицкий. Человек представляет собою очень сложную структуру, нарушить которую не составляет труда. Для перемещения по коридору переброса необходимо, чтобы перебрасываемый объект двигался выше скорости света. А что при этом бывает? — вопросил он у Теплицкого, который не знал, что при этом бывает, и задал встречный вопрос, скептически прищурив правый глаз:
— Ну, и что же?
— Материя превращается в плазму! — отрубил Барсук с той категоричностью, с которой палач рубит голову. — А по выходе из коридора переброса скорость снижается, и плазма имеет шанс вернуться в исходное состояние. По нашим с профессором Миркиным расчетам неживые предметы могут легко восстановить свою структуру, а вот живое существо просто гибнет!
— Вы уволены! — сухо изрёк Теплицкий, не крича и глядя на Барсука в упор. Теперь пришла его очередь рубить головы. — За то, что вы — дундук.
— Но, это — объективная реальность! — попытался возразить Барсук, меленькими шажками отступая назад.
Теплицкий встал и надвинулся на него, как чёрная грозовая туча, переполненная градом, шквальными ветрами и молниями. Миркин просто отполз в сторонку и оттащил за собой Рыбкина, потому что отлично знал, как страшен во гневе Теплицкий.
— Вы дундук! — повторил Теплицкий, нависнув над Барсуком, который теперь пожалел, что влез со своими догмами. — И для вас быть бомжём — в самый раз. Ваша красная цена — ноль, и поэтому вы уволены! Отправляйтесь назад, в ваш бомжатник! Утащить его! — заверещал он охраннику, который молчаливой скалой высился за спиною Барсука.
Барсук отбежал в дальний угол, но это его не спасло. По велению хозяина охранник сдвинулся с места, поймал его и начал выдворять из лаборатории прочь.
— Пощадите, я найду способ, найду! — молитвенно пищал доктор Барсук, однако Теплицкий был непреклонен, как танкист.
— Не найдёте, потому что вы — дундук! — отрезал он все мольбы и все стенания, а охранник просто вывел Барсука прочь.
В коридоре ещё слышались крики языкастого доктора, которого никто не тянул за язык открывать Теплицкому страшную тайну насчёт живых организмов, плазмы и гибели.
— Миркин, начинаем испытывать! — распорядился Теплицкий и уверенно зашагал в сторону бокса.
— Я не могу, — отказался лишившийся помощника Миркин. — Для того, чтобы машина времени заработала — флиппер и осциллятор нужно включать одновременно, а ты удалил Барсука.
— Рыбкин включит! — Теплицкий не желал больше слушать этого пассивного блеяния и глупых отговорок, а желал видеть только результаты. — Давай, Миркин, или загремишь назад, за решётку! У меня бюджет не резиновый, чтобы оплачивать твоё тунеядство! Вперёд!
Делать было нечего, и поэтому Миркин согласился. Он совсем не хотел обратно, в одиночку, в которой он едва не расстался с рассудком, и сказал Теплицкому:
— Иди в бокс, я включу.
Бокс был не очень просторный — всего пять на пять. В доме Теплицкого даже не было такой маленькой комнаты — самая меньшая в три раза больше. На одной из стен висел огромный экран. Экран был разделён на две половины: одна показывала флиппер, другая — осциллятор. Кроме экрана в бокс впихнули два стола с двумя компьютерами и пустующую подставку для цветов. Установившись напротив экрана, Теплицкий наблюдал за тем, как Миркин и Рыбкин подключают компьютеры и убирают со столов объедки бубликов.