Ничего не случилось. Трансхрон остался на руке, ремешок уцелел и продолжал крепко удерживать запястье. Присмотревшись, Максим осознал, что нож «Шершень» не смог оставить на ремешке и тонюсенького следа!
— Чёрт… — угрюмо проворчал Максим и принялся пилить ремешок ножом, как пилой.
Он уже весь вспотел от такой работы, и нетренированная левая рука порядочно устала пилить. Ремешок же оказался твёрже стали — острейший охотничий нож, которым свежуют лосей и забивают рысь, оказался бессилен против неизвестного материала, словно игрушечный ножик — против гранита.
Максим не заметил даже, как надвинулись на него слёзные рыдания. Он выронил «Шершня» в траву и, рыдая в пять ручьёв, побежал куда попало, наугад. Хорошо, если бы в этот момент его слопал медведь… хорошо, если бы медведь слопал проклятого Босса!
Но медведь так и не попался — сам не зная, как, Максим вырвался из дебрей на автостраду.
И тут же в его голове родилась новая идея: поймать попутку! Может быть, если он уедет куда подальше от Светлянки — Босс потеряет его и не сможет зачерпнуть своей адской машиной? Надеясь на это, Максим кулаками размазал сопли по исцарапанному лицу и двинулся по серому асфальту туда, куда он посчитал «вперёд».
Максим совсем недолго шёл «вперёд» — скоро откуда-то из серо-зелёной дали, в которую убегало бесконечное шоссе, раздался рёв двигателя. Максим остановился и прислушался. Ему не хотелось пропустить спасительную машину мимо — ему нужно было вовремя проголосовать.
Вдруг из-за невидимого поворота выпрыгнул тяжёлый тягач красного цвета, который тащил за собою многотонную дребезжащую фуру. Дальнобойщик! Вообще, дальнобойщики — отличные ребята… Однако Максим, всё же, пожалел, что не прихватил с собою кошелька из рыбацких рюкзаков. Будь у него деньги — водитель согласился бы подвезти его без разговоров… А так — придётся упрашивать.
Максим убрался с проезжей части на обочину. Он видел, как огромная машина приближается, поднимая рёв и гвалт, выбрасывая из-под колёс камни и пыльные клубы. Максим поднял руку, безмолвно говоря шофёру: «Остановись и подбери меня!».
Грузовик загудел громовым клаксоном, предупреждая о том, что его механическая масса опасна для жизни маленького мягкого человечка, если тот вздумает возникнуть у него на дороге. «Хоть бы не проехал!» — твердил про себя Максим и не опускал руку даже тогда, когда заметил, что тягач сбавляет ход.
Огромная машина затормозила, обдав облаком удушливых выхлопов, жаром и запахом бензина. Максим зажмурился на секунду, потому что выхлопное облако окутало его с головой.
— Тебе чего, чувик? — послышался нал головою густой и добродушный голос. Это водитель, высунувшись из кабины, жуёт сэндвич и интересуется, почему Максим голосует на обочине шоссе.
Заметив этот толстый, пропитанный майонезом и кетчупом сэндвич, Максим почувствовал у себя в желудке сосущую пустоту. Ему давно пора бы подкрепиться, ведь он не ел с самого утра… Вернее, с того момента, как Босс ввалился к нему в барак и сообщил, что нужно ехать в город.
— Я… меня… — начал мямлить Максим, сочиняя причину, почему он один, голосует и почему он такой побитый и грязный. — Меня выбросили из машины… какие-то отморозки, — он, наконец, придумал себе «легенду» и выплеснул её в лопоухие уши не худенького дальнобойщика. — Я ехал, они тормознули и… выкинули… — Максим старался говорить запыханным, срывающимся голосом, словно он сильно испугался и вообще, чудом выжил.
Дальнобойщик поверил. Он открыл дверцу кабины и сказал:
— Бедняга! Давай, чувик, садись. В Донецк еду…
— И я — в Донецк! — обрадовался Максим и занёс ногу, собираясь карабкаться в высокую кабину тягача.
Пик! — «сказал» вдруг трансхрон на руке у Максима. Максим уже почти вскарабкался в кабину, и едва не свалился на асфальт, когда трансхрон пикнул. Ведь «Пик!» от трансхрона значил лишь одно: Босс включил обратный проброс. Но как? Почему? Он же сказал: «Сутки»! А сутки ещё не прошли…
— Чувик, ты чего застрял? — осведомился дальнобойщик и доел сэндвич, запихнув его к себе в рот целиком. — Помочь? — водитель протянул толстую руку и схватил Максима за правый локоть, чтобы затащить его в кабину.
Максим стал отчаянно карабкаться, словно бы в кабине его ждало спасение от хронального прыжка…
Пик! — повторил проклятый приборчик, Максим машинально посмотрел на свою правую руку и увидел, что по экрану трансхрона бегут знакомые красные цифры. «2010», «2009», «2008»… «1943», «1942», «1941» и «flip» — так и есть: Босс включил обратный проброс!
— Эй, чувик, это у тебя что — пейджер?? — хохотнул водитель, и это последнее, что Максим услышал перед тем, как его придавили перегрузки.
Глава 199
Турист в беде
Перегрузки внезапно прекратились, и Максим мешком рухнул вниз и стукнулся о жёсткий отполированный паркет. Глаза встретили зловещий полумрак и ножку стола, которая упиралась в пол. А потом откуда-то взялся суровый кожаный сапог на толстой подошве и установился около самого носа Максима.
— Так-так, Турист! — раздался голос, и Максим понял, что говорит Босс. — Что я тебе сказал и что ты сделал? Пытался спилить трансхрон… Зачем?
Максим что-то мычал, чего сам не мог разобрать, и медузой ворочался на паркете, который покрывал пол кабинета Босса. Боссу надоело ждать, пока он соберёт в кулак свою мягкотелость и отковырнётся от пола. Он подцепил Максима за шиворот пальцами левой руки и рывком водворил его на ноги.
Максим стоял к Боссу спиной и этой своей спиной чувствовал, насколько Босс не в духе. Да, сейчас у Максима есть все шансы украсить жуткую люстру своим несчастным черепом. И спастись он, кажется, не может… Бедняга дрожал, как осиновый листочек, понимая теперь, что Босс — самый настоящий фашист, и может казнить и не поморщиться…
Максим не был самоотверженным героем, но не был и трусом. Он удержался на шатких после перегрузок ногах, сжал кулаки и уверенно заявил:
— Я тебе служить не хочу! Ты сказал, что отпустишь меня, когда я украду первую микросхему, но не отпустил. А грабить старичка я не могу, я не такой, как ты. И вообще, благодаря ему я понял, кто ты такой! — Максим выставил вперёд правую руку и ткнул пальцем в сторону Босса. — Ты и дед Лунарик — одно и то же, поэтому ты не можешь сам его ограбить!
— Ты догадлив! — с долей иронии похвалил Максима Босс, однако его ничуть не смутило то, что Максим понял, что он не из настоящего, а из прошлого. — Молодец, Турист! На физическом учился, да?
— Именно! — кивнул Максим. — Но…
Он ничего не успел сказать, потому что Босс не дал ему говорить дальше.
— Учился, но не доучился! — хохотнул Босс и не спеша прошёлся по своему кабинету. — Ты не знаешь, что, выскочив из своего времени, ты сделался НЕХРОНАЛЬНЫМ! То есть, континуум больше не воспринимает тебя, как часть твоего временного среза. Поздравляю, теперь ты называешься «ТУРИСТ»! Это не обидная кличка, как ты раньше думал, это твоё определение! Я могу сковырнуть с тебя трансхрон и выбросить обратно, к дальнобойщику. А потом — я посмотрю, как далеко ты уедешь до того, как континуум пробросит тебя неизвестно куда! Ты можешь угодить к динозаврикам — а они такие милые! Хы-хы! — хохотнув, Босс уселся в своё кресло и закинул ноги на стол. — Можешь выскочить прямиком на передовую, а там из тебя сотворят фаршик. Чик-чик-чик! — Босс сделал жест руками, словно бы шинкует капусту. — Или с таким же успехом флипнешь в тёмное средневековье. Тебя там сразу же определят в демоны, и тобой займётся инквизиция. Драться ты не умеешь… Всё, костёр! — Босс с довольным видом щёлкнул своей раритетной зажигалкой и высек огонёчек.
Максим качнулся назад и уселся на пол. Ему опять стало страшно, а Босс казался теперь даже не фашистом, а кем-то из пекла, едва ли не Воландом. Окружённый множеством свечей, Босс сидел за столом, водрузив на столешницу ноги в грязных сапожищах, похохатывал, потрясая зажигалкой, а на стенке скакала тень, которую порождали его рука и голова. Тень, похожая на беса с рожками и длинным хвостом. Он говорил, и в тихой пустой и просторной комнате его голос, усиливаемый резонансом, казался демоническим рыком. Спина Максима почувствовала леденящий холодок, дыхание спёрло где-то около желудка. Он понял, что не сможет вернуться домой в принципе, потому что время не пустит его! Он пленник не Босса и не фашистов, он — пленник самого времени!