— Ага, — кивнул Максим, а страх всё усиливался: точно, «туристы», только, кажется, из будущего!!
Тот, кого Бисмарк назвал «Репейником», ответил не сразу — минуты две-три диковинный телефон показывал рекламный ролик про какой-то майонез и пел песни.
— Ну! — внезапно послышался откуда-то обиженный голос, и тут же ролик про майонез потух, уступив место мокрому худому лицу, над которым возвышалась резиновая купальная шапочка. На лопоухих ушах висели мыльные клоки, а длинный нос сморщился так, словно бы этот тип нюхал нашатырь.
— Репейник, ты где затусовался? — осведомился Бисмарк у экрана, у этого мокрого лица, которое распахнуло серые глазищи, потом «отрастило» руки, надвинуло квадратные очки и снова всё сморщилось.
— Я моюсь, Бисмарк! — обиженно пробормотал этот Репейник, шмыгая длинным носом. — Уже что, помыться нельзя??
— А во сколько ты встал? — парировал Бисмарк, закинув ногу на ногу, положив планшет на коленку. — В полдень?
— Не твоё дело! — огрызнулся Репейник. — Что там у тебя опять?
— Турист! — буркнул Бисмарк. — Ему Траурихлиген сказал медальон свистнуть. Помнишь, у него был один медальон, из морга отдали. Ты там с ним пыхтел, а потом мы навесили его Старлею?
— Ну, помню! — согласился Репейник. — Синяки до сих пор сверкают, так турист меня за него отходил! А я говорю: «Нету его у меня!», а он: «Отдавай!»…
— И что ты можешь сказать? — серьёзно спросил Бисмарк, вглядываясь в Репейника, как в писаную торбу.
— Это не так себе цацка! — затараторил Репейник, вытирая нос рукой. — Я не успел до конца исследовать его, Старлею он, конечно, нужнее… Но кажется, эта штуковина сможет что угодно сконцентрировать в ударную волну!
— Да? — удивился Бисмарк, скребя макушку толстыми пальцами.
— Да, — кивнул Репейник. — Я посветил на него фонариком, а он мне весь стол подорвал! Едва потушил, Бисмарк, вникаешь?
— А чего ты раньше не сказал? — засопел на Репейника Бисмарк, схватив планшет двумя кулаками. — Представь бы он подорвал Старлея???
— Я подумал, что Траурихлиген мне жука в лаб вкинул! — начал оправдываться Репейник. — И, чтобы не засветиться, я молчал! Не хотел, чтобы он узнал, что я разобрался в его медальоне! Это оружие, братья! — пискнул Репейник, теряя очки. — Поэтому Траурихлиген так над ним прыгает!
— Ясно, — кивнул Бисмарк. — Вот что, Звонящая, — сказал он девушке за рулём. — Везём Туриста к Красному, он даёт ему ликбез, а потом — все вместе думаем, как бы нам околпачить Траурихлигена и выманить его в нормохронос!
— О'кей! — согласилась Звонящая и круто повернула машину с главной дороги на какую-то узкую кривую грунтовую улочку, где камней было больше, нежели в Крымском каньоне. — Красный, мы подъезжаем! — сказала она браслету, который обхватил её левое запястье.
— Жду! — ответил браслет, щелкнул чем-то и заглох.
Девушка по имени Звонящая завела «Фольксваген» в один из дворов — во двор самой крайней хаты, которая пристроилась на опушке леса. Хата была обыкновенная — рубленная, не очень старая, покрыта шифером. Только огороды вокруг неё напоминали лес густой — древовидная сурепка и амброзия встали стеною, образовав плотные заросли. Заглушив двигатель, Звонящая поставила машину на ручник и приказала Максиму:
— Высыпайся, Турист! Будем тебя спасать!
— Меня зовут Максим! — огрызнулся Максим, вылезая из машины на твёрдую растрескавшуюся от жары и сухости землю.
— Пока мы не избавили тебя от остаточного следа, ты — Турист! — возразила Звонящая и включила в машине сигнализацию. — Давай, ползи быстрее, время не резиновое!
Звонящая подпихнула Максима в спину, но Максим застопорился на полдороги, потому что вспомнил…
— Эй, ребята! — вдруг выдохнул он, споткнувшись о камень, который валялся на пути.
— Чего ещё, Турист? — удивился Бисмарк, который уже подошёл к хате и открывал дверь, выкрашенную в синий цвет.
— Ребята, остаточные молекулы! — выдохнул Максим сумасшедшим голосом. — Эрих Траурихлиген тоже говорил мне про остаточные молекулы!
— Немудрено… — протарахтела Звонящая. — Он же ас по части «туризма»… Иди, Турист, не стопорись!
Она снова подпихнула Максима, но Максим опять не пошёл — застрял, как баран и затараторил пулемётом:
— Я смогу избавиться от остаточного следа тогда, когда прыгну в ту же секунду из которой прыгнул впервые и больше никуда не прыгну!
Выпалив эти слова на одном дыхании, Максим на секунду заглох, а потом добавил, перемещая взгляд с Бисмарка на Звонящую и назад:
— Эрих Траурихлиген мне и это сказал, и сказал ещё, что это называется… ээээ, как там… ну, цикл, в общем, какой-то! Вы можете мне его сделать? — в глазах Максима чётко и ясно отразилась мольба.
— Нулевой цикл! — уточнила Звонящая и в третий раз подпихнула Максима. — Шагай, Турист! Думаю, Репейник справится!
Глава 200
Турист и Отдел Предотвращений
Максим перешагнул достаточно высокий порог и оказался во мглистых, холодных сенях. Он сделал один неуклюжий шаг и едва не вывихнул ногу, потому что наступил в какую-то щель и в ней застрял.
— Блин… — ругнулся он. — Что, свет нельзя было включить??
— Тут нет света! — подсказал из темноты голос Звонящей. — Не город!
— Учись ночному видению! — ухнул где-то справа Бисмарк. — Приём даже такой есть в ниндзюцу!.. Забыл, правда, как называется!
— Слышь, ниндзя! — заныл Максим, крадучись у самой сырой стеночки, чтобы ненароком не вступить куда-нибудь ещё. — Я тут покалечусь, пока дойду!
— Учись медитировать, ты слишком нервный! — подсказал Бисмарк, а потом прямо перед носом Максима внезапно возник сияющий прямоугольник распахнувшейся двери, и чей-то чужой голос разразился:
— Ну, не прошло и века! Где вы ползали?? Улитки, а ещё на игрек-тачке! Эй, други, а это кто?? — палец того, кто возник из-за двери едва ли не продырявил Максима навылет.
— Турист! — буркнула Звонящая. — Ему Траурихлиген трансхрон накатал и втюхал миссию! Мы решили, что ты из него подсыльного сделаешь, а вот с миссией пока не решили…
— Залетайте, други, тут у меня пирожки! — гостеприимно заявил чужой голос, и его обладатель распахнул дверь настежь. — А вот, чтобы подсыльным стать — необходимы годы тренировки!
— Пирожки из уличного вагончика?? — хохотнул Бисмарк, и его хохот наполнил сени раскатистым, басистым эхом.
— Сам напёк! — возразил чужой голос, придерживая дверь, чтобы та не захлопнулась. — Не веришь, Бисмарк, попробуй!
— Да ты же не умеешь! — проворчала Звонящая и вдвинулась за распахнутую дверь. — Что ты нам тут горбатого лепишь, Красный?
Ага, значит, этот тип и есть Красный! Максим прошёл мимо него с опаской: мало ли, что? Есть его пирожки он точно не будет: а вдруг, как в «Матрице», съел и…???
— Да кто тут что не умеет?? — кипятился Красный, задраивая все двери, которые открыл. — Подсыльный, например, должен всё уметь, на то он и подсыльный!
Максим зашёл в ту комнату, в которую впихнула его Звонящая и сел на тот стул, который она подставила ему. Стул оказался твёрд, потому что его сиденье не несло обивки. Максим заёрзал, стараясь примоститься удобнее, а стул заскрипел под ним, норовя сбросить, как резвый конь сбрасывает седока.
Звонящая разместилась в кресле малинового цвета, а потом в комнату вдвинулся Бисмарк. Бисмарк не разулся: его ноги оставались засунутыми в тяжёлые ботинки. Обутый, он пересёк всю комнату, оставляя бурые следы на красном ковре, и сел в другое кресло, закинув одну гигантскую ножищу на другую. Над его головой висела картина: бегущая коричневая собака, готовая схватить зубами хвост косматого серого кота. Нестандартная картина, что и говорить, на бульваре Пушкина, где обожают выставляться «вольные художники», такой ни за какие коврижки не найти…
— Подсыльный должен всё уметь! — Красный ввалился из коридора грузным бегемотом и заходил из стороны в сторону, разыскивая свободное место, чтобы присесть. — Вот этот шедевр, например, — он на секунду застопорил бег и ткнул пальцем в тех самых «Кота и Собаку», которые висели над Бисмарком, — я написал собственной кистью!